Коннор встал в шаге от Бернара, которым Тёрн прикрывался, как щитом.
— Я убийца, — вновь сквозь зубы проговорил он — и распахнул часть личного пространства, где пряталось прошлое.
Тёрн жадно качнулся к нему. Поначалу, едва он “увидел”, как мальчишка раскрывает личное пространство, кажется, он решил, что неизвестный мальчишка-некромант всё-таки готов отдать некромагические силы взамен на жизнь старика-эльфа.
Но он — “видел”, а потому внезапно для себя оказался среди одичавших оборотней — в самом центре взбесившейся своры. Они кровожадно визжали, убивая налево и направо, причём убивая не только тех, кто попался им на пути, но и себе подобных — ведомые сумасшедшим азартом дикой крови… Сначала они не обращали внимания на Тёрна, который от ужаса прижал к себе старика-целителя, готовясь бросить его на растерзание, если что. Но потом… Вся свора внезапно развернулась к единственному эльфу среди одичавших. Открыв рот и задыхаясь, Тёрн, окаменев, смотрел на окровавленные морды, скалящиеся жуткими клыками, — на морды, от которых ощутимо для эльфа, с его рафинированно чутким обонянием, несло плохо переваренной, почти тухлятиной, из-за чего Паука начало тошнить…
“Селена, стреляйте в воздух!”
К завыванию одичавших оборотней, которое пронизывало страхом до последней клеточки тела, прибавились неожиданные выстрелы, которые грохотали так, что били по ушам… Ничего не понимая, Тёрн пятился от уродливых оборотней, которые продолжали идти к нему — кто на четырёх конечностях, которые лапами не назовёшь; кто — на двух, полусогнутых и будто лысых из-за недостатка шерсти. И все эти фигуры из немыслимо кошмарного сна надвигались на эльфа настолько ощутимо угрожающе, что он…
Он повалился на землю, визжа и подёргиваясь в конвульсиях.
Дрок успел подхватить Бернара, который повалился рядом, потому что ослабевшие пальцы Тёрна его не держали.
При виде странного припадка Тёрна Белостенные бросились к Дроку на помощь — привести в себя старика-целителя.
А Коннор услышал странный зов Дрока:
— Коннор, подойди!
Зачем? Уставший от напряжения (работа с иллюзией иной раз даётся очень сложно), мальчишка медленно развернулся к нему и не понял: ему предназначался странный благословляющий жест Дрока, которого никто не заметил в суматохе, пока вязали Тёрна, пока помогали Бернару… Потом подбежали взволнованные старшие братья, Ильм, Трисмегист, храмовники-некромаги во главе с Пертом… И, покачиваясь, словно только что очнувшись от глубокого сна, Коннор, с полузакрытыми глазами, бездумно следил, как руководитель научно-исследовательского отдела ордена Белой Стены незаметно для взбудораженных людей и существ снимает с них память о формуле и о магическом жесте, снимающем с магов их силу. Только Трисмегист раз вздрогнул, оглянувшись на Дрока, но тут же забыл о нём, занятый плачевным состоянием Бернара…
Взглянув на горизонт, Коннор попытался улыбнуться: солнце, будто противостоя суматохе, поднявшейся перед деревенской изгородью, их гомону и вою, бесконечно плывущему над толпами, поднималось медленно и торжественно…
“Я устал? — вяло спросил себя мальчишка-некромант и так же вяло кивнул подбежавшему к нему Ивару. — Может, заболел?”
Кажется, о том же подумала и Селена. С ружьём за плечом, она быстро подошла к нему и велела:
— Положи руку мне на плечо.
Он не понял, но послушался. Это же Селена…
А она обняла его за пояс и повела к деревне. За ней потянулись все жители — домой… Звучит-то как — домой… Коннор хотел обернуться, посмотреть, что там делается перед воротами, но делать лишнее движение было настолько нежелательно, что он просто удивился: “А зачем тебе оглядываться? Тёрн теперь — забота Белостенных… Да и долго ли он проживёт?.. И это тоже не моя забота. Моя забота — остаться Коннором, который помнит всё. Вот только…”
Как его довели до Тёплой Норы, как подняли на мансарду — он не помнил. Голова болела ноющей болью, и, уложенный на постель, мальчишка-некромант в последние секунды сознания помечтал: “Вот высплюсь… А проснусь — и всё будет, как прежде…” А уплывая в тёмную даль, единственное, что ощутил: кровать под ним заскрежетала так, что он чуть не проснулся.
… Схватившись за низкие стенки кровати, Селена кивнула Мирту:
— Тащим в середину!
— Пентаграмма! — понял Хельми, бросившийся ей на помощь, чтобы заменить.
— Я не знаю, что может с ним произойти, но он так вымотан, что я боюсь возвращения одного из тех двух Конноров, которые были недавно, — лихорадочно объяснила хозяйка места, поправляя на мальчишке-некроманте одеяло.