Вадим ничего не сказал на это, просто поторопил.
- Пора, ребят, закругляемся.
Подпихивая друг друга плечами, они пошли по коридору.
Лева уже ждал. Он бегал, суетился, поставил их в центр, отцентровал.
- Ну все! Вот. Вот так стойте!
Убежал. Внезапно свет погас. Затем пошла музыка. Все громче, громче и узнаваемей.И, наконец, под чемпионский хвастливый припев королевской группы заурчал мотор, пополз занавес и глаза залило белым.
Песню потихоньку прибрали и ее сменил сладкий голос Левы. Он чуть не плакал в микрофон. Талантливый такой.
- Ну так что же?… - вопрошал он. - Вот и все? Вот мы и добрались?… Сколько всего было… Вспомним… И вот стоят они, наши герои, прошедшие трудный путь… Вы видели… Вы сами видели все… И осталось нам только одно… Осталось узнать… Так кто же из них чемпион?!!
Опять зазвучал припев.
- Кто?… Белый Рыцарь?
Зал восторженно заревел.
- Или… Необъятный Космос?
Аплодисменты явно пожиже.
- Ну кто же, товарищи, кто же?… Разгадка близка… Она на краешке, сейчас упадет и раскроется… Извините за поэтический образ… Итак!… К бою приглашаются! На сцене зажегся свет.
- Е-е-е-е-е-е-е-го-о-ор! Не-е-е-е-объятны-ы-ы-ый! Косма-ас! Ма-а-а-а-а-а-а-а-кси-и-им! Белы-ы-ы-ы-й! Рыца-а-арь!… Прошу!
С боков подскочили и стали помогать раздеваться. Егор с Максимом довольно посматривали друг на друга, предвкушая. Как удачно все-таки получилось. Сблизились и долго пожимали руки, тряся и серьезно кивая.
Потом разошлись, строя зловещие рожи.
Все умолкло, все отголоски музыки и шума. Настала живая, глядящая, дышащая тишина.
И в этой тишине вдруг зазвучал голос. Голос Цезаря. Отчетливый и ясный.
- Товарищи!… Ребята!… Вы сейчас будете сражаться… И я хочу!… Мы все этого хотим… Я хочу!… Чтобы это был настоящий бой!… Понимаете?!… Настоящий!… Я знаю что вы друзья… Близкие друзья, но… Пусть!… Победит!… Сильнейший!
- Да, Цезарь! - Максим тряхнул головой и, улыбаясь, повернулся.
- Максим!!!… Это должен быть настоящий бой! - голос звенел в ушах и наливался силой. - Ты понимаешь меня, Максим?!… Максим! Для меня, Максим!… Ради меня, Максим!!! Макс начал вздрагивать на звуках своего имени. Шутки закончились.
- Боя не будет. - хрипло сказал Егор, борясь с накатывающей дурнотой.
- Будет!!!… Будет!!!… Максим!!! Тонкая фигурка перед троном покачивалась и повелевала.
Как буря!
Солнечная буря!
Егор едва стоял прямо, хотелось прикрыться рукой. В груди что-то рвалось и лопалось. Как будто еще слова, но уже не слышно. Не понятно. Только этот натиск. Чужой. Чужой. И лопнуло.
- Максим!!! Это твой выбор!… Сейчас!!!… Для меня!!!… Максим!!!
Макс все вздрагивал. А потом как-то захрипел, закашлялся ссутулившись. Медленно распрямился.
- Да… Мой… Цезарь… - сипло выдавил почти неподвижный рот.
- Иди!!!
Медленно повернулся и, пошатываясь, пошел к глядящему на него Егору. Лицо закрывали темные пряди.
Подошел вплотную. Егор смотрел, смотрел, не веря. Понимая, но не веря.
- Борись. - хотел сказать он, но губы вязли в воздухе. Не подчинялись. Максим стоял и смотрел. Долго.
- Знаешь… - сказал он, наконец, подхрипывая. - Знаешь…Я… Разгадал… Слово… Все… Я… Не проснусь… Пыль… Правильно?
И резко больно ударил в лицо. Егор отшатнулся. Встал прямо, глядя в глаза.
- Пыль…
И новый удар, от которого в глаза брызнули маленькие мерцающие звездочки, старые знакомые. Какое-то время кроме них больше ничего не было.
Выпрямился, шатаясь, пытаясь посмотреть.
- Пыль!
Егор лежал на полу. К нему медленно шли ботинки. Дежа вю.
Зашевелился. Уперся руками. Подтянул ноги.
Стал поднимать голову, поворачивая.
В лицо стремительно летело черное.
В этот раз никто не остановил.
Очнулся от резкого мерзкого непереносимого запаха.
Кто- то совал в нос белое. Отмахнулся.
Уберите.
Не надо.
Закулисье. В зале громко. Больно громко.
Шатаясь и отталкивая, пошел.
Куда?
Где никого. Где темно.
Забился в какой-то угол и там долго плакал, давясь и всхлипывая. Сон сбывался. Сбылся. Что же теперь делать?
Разыскал его Вадим. Накинул на плечи китель, бушлат, вывел, отвел домой. Усадил в кресло, постелил, помог раздеться. Сбегал куда-то. Вернулся с бутылкой водки, стаканом.
Набулькал полный, поднес к лицу.
- Нет… Не хочу… - Егор вяло отпихивал.
- Надо. Выпей! Надо заснуть. Давай!
- Да?… Егор взял и, пока не расплескал, старательно выпил, не чувствуя вкуса.
Заснуть.
Дыхание перехватило, но потом дышать стало легче, как будто совсем легко.
Вадим набулькал и себе полстакана. Выдохнув, выпил. Поморщился, быстро хлопая глазами за круглыми стеклами.
Егор потянул одеяло, лег, спрятал ноги. По телу забегали мураши, и внутри и снаружи. Стало зябко. Укрылся, лег на бок. Заснуть. Вадим наклонился над ним.
- Ну вот. Хорошо… Засыпай.
Егор посмотрел на него.
- Он его сломал, - сказал жалобно. - Зачем?…
- Зачем. - криво усмехнулся Вадим. - Зачем… Спи пока… Не думай… Повернулся и вышел, погасив лампу. Протискиваясь между гардинами, в комнату вползал обманчивый неверный свет фонарей.
Наутро опять включили жизнь. Егор проснулся и сразу быстро, ни о чем не думая, встал. Сделал небольшую гимнастику: размялся, понаклонялся, поотжимался. Пошел в ванну, залез под ледяной душ и, стараясь сильно не сжимать зубы, досчитал до шестидесяти.
Почистил зубы, не глядя в зеркало. Судя по ощущениям, смотреть не стоило. Лучше помнить себя целым.
Надел халат, выглянул в коридор.
- Можно завтрак! - крикнул дежурному.
Убрал постель, аккуратно сложил разбросанные вещи. Девушка прикатила завтрак. Вдумчиво деловито позавтракал.
Оделся, сел за стол, достал блокнот. Теперь можно было подумать.
Где- то в груди было больно, но в это место не заглядывал, не тревожил. Думал о другом. Кое-что изменилось. В нем самом изменилось.
Подумать надо было о Цезаре.
Теперь слово «Цезарь» не вызывало никаких эмоций. То есть вызывало, но совершенно уже не те. Эта магия больше не работала.
И случилось это вчера. Еще до…
В общем, до…
Тогда, под звуки ослепляющего голоса, что-то внутри Егора тоже сделало выбор и переключилось, а может закрылось. Что это «что», Егор не думал, об этом думать было бессмысленно и бесполезно.
Думал о другом.
О просто мальчике с собачьим именем «Цезарь». Теперь он мог так думать. Кто он такой? Какой он? Записал вопросы в блокнот. Послушал себя, вспомнил. Внизу приписал следующее:
«Никакой. Пластилин. Жизнерадостный комочек Света. Луч Смерти, он же Луч Жизни.» Все правильно. Как Гарин своим Гиперболоидом резал людей и плавил скважины, так же теперь некий Гарин использует Луч Цезаря для построения своего государства.
Кто у нас Гарин?
«Гарин - Марагон».
Да. Это очевидно.
Теперь дальше.
Это все пока. Пока Цезарь растет. Пока он еще пластилин.
Марагону нужно, чтобы он так и оставался орудием, а ведь Цезарь растет.
Егор знал, чувствовал, что вчерашний поступок Цезаря был не самостоятельным. Слишком целенаправленный. Непластилиновый. Жесткий.
Но для кого на самом деле это было сделано? И еще. Очевидно, что на Марагона обаяние Цезаря не действует с такой силой как на других.
Егор немножко начал тупить.
Закурил. Прошелся.
Сел и записал:
«Я никогда не буду Гариным».
Так. Зачем записал?
А потому что… Потому что не надо было, чтобы Цезарь был орудием. Чтобы он перестал быть пластилином, а жил сам. Сам понимал, сам учился, сам сомневался.