— За что ты извиняешься?
— Это из-за меня полковник… — Эдвард поднял глаза к потолку и закусил губу, понимая, что сказать правду, признаться во всём оказалось куда тяжелее и страшнее, чем он думал. Когда старший лейтенант всё узнает, она будет в ярости. И другие члены команды тоже. Они не захотят больше общаться с нахальным мальчишкой, который только и может, что создавать проблемы. — Если бы не я, он бы не…
— Эдвард, ты ни в чём не виноват, — Хокай сглотнула и осторожно, будто бы не будучи уверенной, приобняла мальчика за плечи. — не только полковник, но я и остальные тоже бы рискнули, если бы это означало спасти тебя. Мы все тебя полюбили.
От откровения девушки Элрику стало только хуже. Он не заслуживал столь доброго отношения. Создавал этим людям одни только проблемы и всячески кривлялся на любое их замечание, в то время как они терпеливо сносили всё это и считали нормальным броситься под машину чтобы спасти его. Это было глупо, это… странно. Неправильно!
— Но я специально полез на дорогу! Мы с ним поругались! — голос Эдварда сорвался на крик, и мальчишка вскочил со стула, впившись взглядом в опешившую Хокай. — Я не послушался, а он сказал, что накажет, и я разозлился! И когда он хотел увести домой, вывернулся и бросился бежать! Я видел машину, но хотел, чтобы он испугался. Ведь если бы я поранился, виноват был бы он! А он бросился за мной! И я помню, что сказал до этого! Я сказал: «чтоб ты сдох!». А теперь его оперируют и врачи не знают, выживет ли он! Я слышал, как они говорили!
К концу признания по щекам ручьём текли слёзы, но мальчишка совершенно их не замечал. На душе стало немного легче, но вместе с тем пришла пустота и страх. Противный страх, что вот теперь Риза Хокай узнала его настоящего. Из-за него её любимый человек оказался на операционном столе и не было никаких гарантий, что он вообще выживет. Когда во время одного из совместных заданий полковника ранили, Хокай пришла в ярость и спустила в сторону стрелка всю обойму. Преступнику несказанно повезло, что после первой пули он успел спрятаться за стеной. Эдвард сглотнул, горло сжалось и мальчик потупил взгляд. Он понимал, что девушке нужно время чтобы всё осознать, но в одном был уверен точно: когда это случится, Хокай спуску ему не даст. И, как бы он ни храбрился, полностью подготовить себя к этому не мог. Но раз уж начальник не мог воздать ему за все оплошности, то его верная адъютант наверняка справится с этой задачей. Когда нужно, Риза Хокай была твёрдой и решительной. И, как бы больно ни было осознавать, он более чем заслуживал получить по голове.
— Значит, ты решил выскочить на проезжую часть только чтобы Рой почувствовал себя виноватым, пострадай ты?
Эдварда передёрнуло от того насколько безжизненно прозвучал голос старшего лейтенанта. Девушка подняла на него мокрые глаза и, казалось, посмотрела прямо в душу. Не ругала, не накинулась с кулаками и подзатыльниками, как должна была, а просто сидела на холодном стуле и смотрела. Мальчишка облизнул пересохшие губы, но это мало помогло. Кое-как собравшись с силами, Элрик кивнул.
Риза изо всех сил старалась держаться, но эмоции захлёстывали и сильно давило молчание врачей. Насколько она знала, оперировали полковника уже четвёртый час, и какие-нибудь вести должны были быть. И Эдвард. Она не была специалистом в чтении мальчика — с этим виртуозно справлялся Мустанг — но то что он приукрасил историю была уверена. Не мог Стальной алхимик (пусть и бывший) так обесценивать собственную жизнь. Просто не мог. Не после того, как цеплялся за неё всеми силами.
— Что ты недоговариваешь?
— А?
Эдвард удивлённо моргнул, не уверенный, к чему шёл разговор. Почему его не ругали, почему не ударили? Хокай ведь должна злиться на него: из-за него Мустанг попал под колёса! Так почему не ругает, почему молчит и так грустно смотрит?
— Я не недоговариваю, я… Полковник пытался подружиться, но мне не хотелось. Понимаете? Это моя вина, что он там теперь, — Эдвард указал себе за спину, на массивные двери, ведущие в операционную.
— Эдвард…
Скрип двери помешал Ризе закончить мысль.
— Рой Мустанг?
— Я!
— Мы за ним.
Эдвард высказался одновременно со старшим лейтенантом и стыдливо опустил голову, когда пожилой, уставший врач окинул его укоряющим взглядом. Каким-то образом он совсем забыл, что Хокай пришла сюда тоже из-за полковника. Получилось неловко.
— Мы остановили внутреннее кровотечение и собрали все переломы, но состояние тяжёлое. Он в реанимации, так что к нему нельзя… — врач поджал губы и как-то тяжело вздохнул, отведя глаза. Эдварду очень не понравился этот жест, в груди защемило. Мужчина поправил лацканы халата, снял и протёр очки, после чего вернул на нос. Искоса посмотрел на ловившего каждое его слово Эдварда и вдруг по-доброму ему улыбнулся. — После подобных ДТП на землю обычно падает мешок с костями и это просто чудо, что он жив. Это здорово. Потрясающая воля к жизни, плюс силы молодого организма! Но о карьере офицера ему, конечно, придётся забыть… Но это мелочи, так что не волнуйся. Всё будет хорошо, — доктор ласково потрепал Эдварда по волосам, после чего поднял глаза на Ризу: — можно Вас на минуту?
Хокай сглотнула, на мгновение зажмурилась, потом вся как-то подобралась и сосредоточенно кивнула. Сил на слова не осталось. По позвоночнику прошлась дрожь, но девушка старательно держалась прямо — Эдвард и так подозрительно прищурился, не хватало только усилить его беспокойство. Потому что несмотря на вечные ссоры и пререкания мальчик был привязан к полковнику, зависел от него и по-своему любил. Хватило того, что он и так винил себя за случившееся. Врач отвёл девушку в конец коридора, на достаточное от детского слуха расстояние. Атмосфера вокруг них как-то резко изменилась, и Риза поняла, что теперь этот мужчина не скажет ничего кроме правды. И, видимо, страшной правды.
К глазам подступили слёзы, горло сдавило, но Хокай держалась. Потому что вердикт ещё не озвучен. Потому что она должна оставаться сильной. Потому что когда-то она обещала Рою Мустангу.
— Не буду давать призрачных надежд: мы не можем гарантировать, что он выживет, но ребёнку я такое сказать не могу. Состояние стабилизировалось, но остаётся тяжёлым. Сильная черепно-мозговая; сломаны обе ноги, включая правую лодыжку — он может хромать всю жизнь; сломаны рёбра и лучевая кость правой руки. Позвоночник цел, что удивительно. Большая кровопотеря и возможная потеря зрения на левом глазу ввиду повреждения соответствующего отдела мозга. Но тут как карта ляжет — зрение может вернуться, а может и нет. Ушибы внутренних органов. В любом случае, молитесь, чтобы пережил ночь, иначе… — врач развёл руками и опустил глаза в пол, словно бы извиняясь, — сами понимаете, мы не всесильны.
Риза понимала. Понимала и оттого едва могла стоять, чувствуя, что тело вот-вот предаст её, ноги подкосятся и она упадёт. Она была готова к подобному, чувствовала, но услышать из уст врача оказалось в разы тяжелее. Словно в один миг отобрали надежду и, разорвав на мелкие кусочки, выбросили вон. Стук сердца сходил с ума, и девушке казалось, что не только она, но и врач и весь госпиталь может его слышать. Каким-то непостижимым образом ей удалось совладать с губами и голосом и выдавить слова благодарности. За то что врачи сделали всё что в их силах. За то что не обманывали. За то что сочувствовали — это было видно и в глазах доктора, и в глазах проходивших медсестёр.
Врач неловко кивнул в ответ, осторожно хлопнул по плечу, выражая поддержку, и, пройдя мимо застывшего на том конце коридора Эдварда, вернулся в отделение реанимации. Риза нащупала рядом со стеной пластмассовый стул, не смотря опустилась и принялась обдумывать, как сообщить новости мадам Кристмасс и Ванессе — приёмной матери и сестре полковника. Они должны были узнать.
========== 11 - Разбитые мечты ==========
Эдварду показалось, что вода затопила уши, а воздух резко вышибли из лёгких. Иначе почему вдруг стало так больно и невозможно дышать? Мозг всё прокручивал и прокручивал слова врача, будто бы пытаясь найти что-то, что указало бы на несерьёзность брошенной фразы, на глупую, жестокую шутку. Но в речи мужчины не было и намёка на иронию или сарказм, а потому Эдварду понадобилось куда больше времени, чтобы принять озвученную истину.