— Да и, кстати, завтра мы возьмём тебя с собой, поэтому не умничай там и веди себя как обычный пятилетний ребёнок. Не стоит привлекать к себе внимание социальной службы. Понял? — тон полковника сменился на очень серьёзный, и Эдвард против воли вздрогнул. Почему-то вспомнились те лекции, которые он получал от начальника за «случайно» снесённые здания и причинённый государству ущерб.
— Да знаю я, знаю. — мальчик скрестил руки на груди, жалея, что не может растянуться на заднем сидении: ему всегда было тяжело усидеть на одном месте и хотелось находиться везде и сразу. — «Я ведь ещё даже не натворил ничего, а он уже ругает».
— Я просто предупреждаю. Это же в твоих интересах.
К дому офицера они подъехали спустя несколько минут, и Эдвард, покинув салон машины, снова чуть не навернулся. Благо, успел ухватиться за проходящего мимо Мустанга, который вновь пробурчал что-то про технику безопасности в зимнее время. Эдвард еле сдержался, чтобы не показать начальнику язык.
На часах была половина девятого, когда веки Элрика стали слипаться, а тело, вопреки желаниям разума, само стало устраиваться удобнее на кровати, готовясь к отходу ко сну. Ещё немного поборовшись с самим собой, мальчишка не заметил, как потерял силы.
***
— Что значит «не может в силу возраста»?! — Эдвард зло пнул стоявший рядом металлический стул, но тот от действий ребёнка едва пошевелился. Мустанг, сидящий ближе всех к нему, сверкнул глазами, неодобрительно покачав головой.
— Это значит, что миссис Рокбелл находится в том возрасте, когда ненадёжно доверять ей такого маленького ребёнка, как ты. — Женщина за столом недовольно поджала губы, в который раз скептически покосившись на не выражающую эмоций бабушку.
Пинако только опустила глаза, когда социальный работник заявила, что, согласно законодательству, люди, чей возраст миновал порог в шестьдесят семь лет, не могут брать под свою опеку детей, не достигших минимум шестнадцати лет. Старушка могла только порадоваться, что её внучка и Альфонс не попадали под этот закон: Винри шестнадцать стукнуло ровно месяц назад, а младший Элрик отпраздновал это событие за неделю, до возвращения своего тела. Она бы не пережила, если бы её кровиночку забрали в интернат, пусть и на несколько недель. С Эдвардом же всё пошло не по плану.
— Не зови меня маленьким! Я давно… А-а-ай!
— Ты как себя ведёшь?! — Рой, чувствуя, что вся их маскировка рискует накрыться медным тазом, легонько потянул мальчишку за ухо, прекращая его напыщенные речи. Эдвард, готовый голыми руками убить Мустанга, вдруг тоже понял, что «слегка» вышел за рамки. Правильно, он не должен был привлекать внимание, чтобы его не сочли «трудным ребёнком» и все надежды на опекунство Рокбеллами не канули в лето. Полковник и бабушка уже тогда знали, что всё может пойти именно так.
— Простите, я просто настроился ехать с бабушкой. — Краем глаза удалось уловить, как одобряюще кивнул начальник, и к нему потихоньку начала возвращаться уверенность. Может, всё закончится хорошо?
— Полковник Мустанг, Вы числитесь опекуном мальчика уже четыре года. Почему вдруг сейчас, когда у него начался трудный возраст, решили отказаться от него? Тяжело управляться?
— Что? Вовсе нет, — судя по интонации Роя, предположение соцработника его возмутило, — Я давно привык к его закидонам и научился с этим справляться. И я вовсе не отказываюсь от него. Просто старший брат Эдварда, Альфонс, наконец оправился от своей болезни и скоро выписывается. Доктор сказал, ему нужно уехать жить подальше от города, а что может быть лучше деревеньки, в которой он вырос? Эдвард очень любит своего брата и сильно к нему привязан. Передавая опекунство госпоже Пинако, я действую в интересах мальчика.
— Это правда! Я не хочу видеться с братиком раз в месяц, я всегда ходил к нему в больницу. Каждый день! Я хочу быть с ним. И бабушка Пинако и Винри — мои хорошие друзья, они не причинят мне вред! — Эдвард прервал Роя на полуслове, видя, что взгляд соцработника несколько смягчился. Но почему-то после его слов женщина вновь нахмурилась и поправила очки.
— Кстати об Альфонсе… Почему братья пять лет как под опекой двух разных людей?
— А, ну здесь была не очень хорошая история. — Рой сделал грустный взгляд и опустил голову, вспоминая придуманную прошлым вечером историю: — Ал старше Эда на двенадцать лет и Патриция, забеременев вторым ребёнком, решила рожать в Централе. Мы с ней дружили со старшей школы — училась она здесь — а поскольку её супруг разбился в автокатастрофе буквально за пару месяцев до рождения сына, она попросила меня побыть с ней в день родов. Для моральной поддержки, так сказать. Роды были тяжелыми и она умерла, несмотря на старания врачей, подарив жизнь Эду. Я сообщил обо всём Рокбеллам, и госпожа Пинако быстро оформила опекунство над Альфонсом, с Эдом же всё оказалось сложнее. Власти Ризенбуга отказались что-либо разрешать, пока мы не предоставили бы им все справки о его рождении и здоровье, а службы Централа заявили, что если в течение двух дней у ребёнка не появится опекун, его определят в дом малютки. До Централа из Ризенбурга как раз два дня пути — мне пришлось в срочном порядке оформлять Эда на себя, чтобы только его не забрали. Потом мы хотели всё переоформить, но мелкий заболел, а в Централе врачи опытнее, да и поликлиника близко от моего дома. Плюс еще и Альфонс слёг почти сразу после смерти матери. Тогда было решено оставить Эда под моей опекой до выздоровления его брата.
«Хорошо врёт, гад. И я не мелкий!», — Элрик смахнул с глаз выступившие слёзы от воспоминаний о маме, и поднял взгляд на сосредоточенную женщину. Сейчас должна была решиться его судьба.
— А что насчёт Вас, полковник Мустанг, не жалко расставаться с мальчиком спустя четыре года заботы о нём?
«О, да, назаботился он», — Эд испытал острое желание закатить глаза, но сдержался.
— Конечно, мне бы этого очень не хотелось…
«Ты чё несёшь?!» — Элрик поднял на мужчину предупреждающий взгляд, но тот и бровью не повёл, скорчив самую печальную рожу. Причём слова его звучали довольно искренне.
— …Но я хочу, чтобы малыш был счастлив, а без брата этого не будет.
«Фух», — Эдвард незаметно выдохнул. Он чуть было не решил, что начальник и впрямь не желает с ним расставаться. Его тело потихоньку расслабилось: уж таким доводам эта тётка должна была поверить и перестать ставить им палки в колёса.
— Что я могу сказать, господин Мустанг, ситуация у вас довольно запутанная. Судя по отчётам плановых проверок и Вашим ответам, Вы довольно ответственный и надёжный человек и действительно любите Эдварда…
«С какого это перепугу?!» — Эдвард чуть не подскочил на месте, но был остановлен рукой полковника, что предупреждающе легла на его колено.
— …А учитывая, что мальчик довольно сложный, пожилой женщине будет тяжело с ним справиться. Конечно, есть старший брат, но он ещё подросток, а Эдварду нужен отец. Кроме того, как Вы правильно заметили, в городе есть школы, поликлиники, больницы — всё то, что нужно ребёнку и что не всегда бывает в деревне. Я предлагаю Вам продлить опекунство и, если через два года мальчик всё ещё будет хотеть быть поближе к брату, тот сможет забрать его себе, так как достигнет совершеннолетия. А на это время составьте с госпожой Рокбелл график, когда вы с Эдвардом будете приезжать к ним, а когда — они к Вам. Думаю, это облегчит братьям разлуку, раз уж Альфонса нельзя оставить в городе.
— Это не поможет! Я хочу к Алу! И он мне не отец!
Эдвард не утерпел и соскочил-таки со своего места, стискивая зубы и сверля соцработника яростным взглядом. Рой на заднем фоне сказал ему успокоиться и вернуться, но Элрику было глубоко пофиг, что там думал его начальник. Его мир рушился на глазах, и он должен был как-то сохранить его.
— Либо так, либо детский дом, молодой человек. — женщину явно разозлило поведение Эда, и она показательно сложила руки на груди. Весь запал ребёнка тотчас сошел на нет, стоило прозвучать страшному слову «детский дом». Чего-чего, а уж этого мальчишка точно не хотел. Открыв-закрыв рот, словно выброшенная на берег рыба, Эдвард нехотя повернулся и сел на место, опустив голову и схватившись рукой за рукав полковника.