— Да.
— Девятью четыре?
— Тридцать шесть. — С таблицей умножения у него всё было хорошо, в этом Рой не сомневался.
— Усложним немного. Сто восемь отнять тридцать девять и прибавить два?
— Это экзамен, что ли? Не знаю. Уверен, где-то около семидесяти. Шестьдесят восемь?
— Почти. Семьдесят один.
— Чёрт.
— Эй, у тебя прекрасные показатели, для человека, который лишь второй день пытается вспомнить как читать и считать. Многие и однозначные цифры не сразу складывают, а ты всего одну ошибку допустил, так то пример с двумя действиями был.
— Что решают дети в первом классе. — Мустанг опустил глаза на одеяло, не в силах выдержать позор. Он, кого всегда называли гением, не справился с элементарным! Ему хотелось швырнуть букварь в стену, отправить доктора в долгое пешее и с головой укрыться одеялом чтобы не чувствовать себя таким жалким и беспомощным.
Сбоку послышалось шуршание, а потом на свободную от гипса руку несколько грубо надели манжетку и, приложив стетоскоп, начали качать воздух. Мустанг непроизвольно напрягся — мерить давление он так и не привык. Дело осложнялось ещё тем, что доктор каждый раз затягивал манжетку слишком туго и при заполнении её воздухом мужчина практически терял способность чувствовать руку. Это невероятно напрягало Роя, несмотря на то что он прекрасно понимал безопасность и необходимость процедуры; поэтому пульс у него почти всегда был повышенным. Когда давление на руку спало и кровоток вернулся в нормальное состояние, алхимик с облегчением прикрыл глаза и расслабился. Он ничего не мог с этим поделать — рефлексы, и тут уж как ни старайся толку не будет.
В который раз отругав пациента за излишнюю нервозность и нежелание дышать спокойно, доктор снял манжетку, перед этим записав показатели и удовлетворённо кивнув. Скачки́ прекратились, а значит Рой медленно, но поправлялся, что не могло не радовать. Мужчина покрутил в руках фонарик, откашлялся, но так и не привлеча внимание Мустанга, с лёгким раздражением схватил его за подбородок и повернул к себе. Нежелание полковника проверять зрение по-настоящему злило добродушного доктора. Попав под воздействие света, зрачок поспешил сузиться.
— Ну вот, реакция значительно лучше, чем в прошлый раз! Думаю, ещё пару тройку дней и будешь видеть как ни в чём не бывало. — доктор сунул фонарик в карман медицинского халата и хлопнул себя по коленям прежде чем подняться. — А, пока не забыл: вот тебе стимул продолжать тренировать мозги и закончить это дело к пятнице: в конце недели мы снимем гипс с твоей руки и львиная доля сил начнёт уходить на восстановление уже её функций. Как-никак, почти пять недель прошло с момента твоего поступления сюда.
Рой заинтересованно посмотрел на врача, так и не сумев скрыть во взгляде детское возбуждение. Наконец-то! Он уже порядком устал от собственной беспомощности и факт, что Ризе приходилось его кормить, брить и помогать с другими не менее смущающими вещами с каждым новым разом глубже забивал гвозди в гроб его неуверенности. Конечно, освобождение только одной конечности не сделает его полностью независимым, но это всяко лучше, чем не иметь и этой возможности пошевелиться. По крайней мере кормить себя он сможет сам!
Дверь за доктором закрылась с тихим щёлчком, и Мустанг с невиданным ранее энтузиазмом взялся за букварь. Брошенный врачом стимул оказался довольно сильным.
***
Эдвард подождал пока брат нальёт кипяток в кружку и тщательно перемешает с прохладной водой, приводя напиток к приемлемой температуре. Больше рисковать и глотать чай сразу после заварки мальчик не собирался — обожжённых языка и нёба, заживавших почти четыре дня, ему хватило с лихвой. Кинув в рот перемазанное маслом и «склеенное» им друг с другом печенье, мальчик блаженно прикрыл глаза и лишь тщательно всё пережевав и проглотив, позволил себе отпить чай — перебивать замечательный вкус не хотелось.
Скрябанье когтей по ламинату известило о скором появлении Урагана, и пёс действительно вбежал в кухню, радостно виляя хвостом, переводя взгляд с одного человека на другого. Он немного скучал по хозяйке: из-за того что Риза практически поселилась в госпитале, времяпрепровождение с любимцем заметно сократилось; девушка появлялась дома поздно ночью и уходила рано утром, не делая перерыва даже на обед. К счастью, захандрить собаке не давал Эдвард и приехавшие присмотреть за ним Альфонс с Винри.
— Хороший мальчик! Иди сюда, — Винри встала из-за стола и приела на корточки, подзывая собаку.
Ураган смешно навострил уши и подошёл к девушке, почти тотчас перевернулся на спину, подставляя брюхо под её нежные ласковые пальцы. Рокбелл осторожно, боясь потянуть за шерсть и причинить боль, почёсывала собаке живот и на этот момент, похоже, совсем выпала из реальности. Деревенский Дэн хоть и был довольно ласковым и игривым, всё же был явно староват для таких вот кувырканий и шутливых попыток цапнуть за пальцы. Да и характер у собаки порой бывал слишком непредсказуемый; не то чтобы Винри это хоть раз пугало — она без сомнений хватала его и за хвост, и за шиворот, если нужно, вытягивала клещей, вливала лекарственные смеси и переделывала автопротез лапы, если пёс умудрялся повредить его. Ураган же был ещё молод — всего полтора года, только-только миновал подростковый возраст — и полон сил, энергии и желания носиться, гонять всё живое меньше себя и подставляться под ласкающие руки людей, бесконечно виляя хвостом и высовывая язык набок. Кто-то когда-то сказал Винри, что таким образом собаки смеются.
Девушка в последний раз провела ладонью по животу пса, почесала за ухом и, хлопнув себя по коленям, поднялась. Ураган поспешил последовать её примеру и принял сидячее положение. Винри не удержалась и взъерошила морду пса прежде чем привычно потянуться к крану: любовь к мохнатым всегда в её сердце, но правила гигиены никто не отменял. Особенно учитывая, что она собиралась перекусить.
Альфонс взял со стола кусочек сыра и протянул повернувшемуся к нему Урагану. Пёс аккуратно взял угощение, не забыв при этом лизнуть руку в благодарность.
— Эй, Ал, старший лейтенант не разрешает кормить его со стола! — Эдвард перевёл обеспокоенный взгляд с брата на собаку и обратно. Как-то он тоже захотел побаловать собаку вкусненьким, но Хокай быстро пресекла его попытки, аргументировав, что ветеринар запретил скармливать животному человеческую еду. Вроде как пёс может заболеть или что ещё хуже. Поэтому больше Эдвард не делал попыток и по приезду семьи старался следить за соблюдением этого правила.
— Но он же не солёный, да и вроде собакам можно, — возразил Альфонс, слегка нахмурив брови. Дэн сыр просто обожал, и ничего — жив, здоров и носится не так резво только от старости.
— Может и так, но я не хочу рисковать. Если с Ураганом что-то случится влетит всем, а ты просто не видел старшего лейтенанта в ярости. Она даже полковника может напугать, если захочет. Не надо нам проблем.
Последняя фраза прозвучала жалко и трусливо даже для Эдварда, и мальчик поджал губы. Он не любил напоминать ребёнка, но детское мышление и поведение с каждым новым днём всё больше захватывали сознание; что интересно — память полностью сохранялась. И от этого было ещё более неловко. Его уже потянуло к игрушкам, рисованию и другим штукам, которые нравились ему в пять, но которые были слишком… детскими для его семнадцатилетнего «я».
В определённой степени это пугало.
— Ну… ладно, если так. — Младший Элрик послушно вернул очередной кусочек на тарелку, стараясь игнорировать обиженный скулёж со стороны Урагана.
Обстановку несколько разрядила Винри.
— Кстати, Эд, сегодня же ты не ходил к мистеру Мустангу. Мы с Алом собираемся навестить его вечером, ты с нами? — девушка перевела заинтересованный взгляд на Эдварда, отметив, как поморщился мальчик на её обращение к Рою. Для братьев Элриков Огненный алхимик был просто полковником, иногда — полковником Мустангом, реже — просто Мустангом. Мальчишки не привыкли к таким формальностям, но ведь они близко общались с мужчиной, в то время как сама Винри встречала его от силы пару десятков раз за прошедшие годы. Она не имела права фамильярничать, если только сам мужчина не предложит.