— Да, но подожду в коридоре.
— Почему? Вы вчера поссорились?
Девушка удивлённо вскинула брови и откусила бутерброд, наблюдая, как Эдвард уже третью минуту размешивал сахар в кружке. Бывший алхимик вмиг стал подавленным, стоило ей упомянуть его опекуна, и Рокбелл даже успела разозлиться на себя: вдруг задела больное? Отношения между этими двоими всегда оставались для неё загадкой. Во всяком случае, сторона полковника, так как чувства друга она поняла ещё давно.
— Он меня ненавидит, я думаю… — бывший Стальной пробормотал так тихо, что если бы в кухне играл приёмник его и не услышали бы. — Из-за меня он пятую неделю в гипсе и практически беспомощный; старший лейтенант говорила, ему придётся снова учиться читать и считать. Это ужасно!
Алюминиевая ложечка с громким звяканьем упала на плитку, заставив мирно прилёгшего Урагана испуганно вскочить. Альфонс и Винри удивлённо замерли, не уверенные, что сказать.
— Уверена, ты драматизируешь, — Винри нагнулась и подняла упавший прибор, положила на край стола, — не думаю, что он тебя ненавидит. Иначе бы не прыгнул между тобой и машиной.
— Точно, брат, полковник всегда помогал нам и заботился. Он любит тебя.
— Вовсе нет! — Эдвард опёрся ладонями о стол и исподлобья оглядел брата и подругу: — Видели бы вы его взгляд, когда он только проснулся и я пришёл. Очень сердитый. Он даже старшего лейтенанта попытался на меня натравить, но она умная и поняла, что я не умышленно полез под машину; это был несчастный случай! Я понимаю, что он не хочет меня видеть, поэтому навещал его после обхода медсестёр и укола со снотворным эффектом. Он и правда хреново выглядит.
— А.
— Вот как.
Альфонс переглянулся с подругой, и та ответила чуть изогнутой бровью и едва уловимым кивком в сторону Эда. Это был стандартный жест, когда девушка намекала Элрику поговорить с братом, что называется, по душам. Она давно уловила, что между ними была какая-то особая связь, удивительное взаимопонимание и чуткость. Словно две половинки одного целого. Они были до невозможного похожи в одних вещах и различны в других.
Сославшись на необходимость заранее сложить всё что она хотела в этот раз принести полковнику, Винри покинула кухню, поманив за собой Урагана. Пёс обернулся на Эдварда, ткнулся ему носом в колено и убежал за девушкой, виляя хвостом. Похоже, он нашёл в ней временную замену любимой хозяйке.
— Эд, что случилось. Скажи правду. — Голос Альфонса сквозил беспокойством и неподдельным участием, и от этого мальчику стало только хуже. Почему-то никто не орал на него и не винил в случившемся, и выхода накопившейся внутренне вине просто не было. Сердце и горло словно сжимали тиски, и он не мог ничего поделать.
— Мы сильно поссорились в тот раз, я сказал, что хочу чтобы он сдох и выскочил на дорогу. Думал, если меня собьёт машина — не смертельно, нет, легонько! — он поймёт, что был неправ и утопится в чувстве вины, а вышло вот оно как. — Эдвард полностью отвернулся от брата, подтянул колени к груди и обнял их руками. Он принимал эту позу всякий раз, когда чувствовал себя наисквернейшим образом. — Ал, ты просто не был в тот день в госпитале и не видел всё это. Приходили его мама, сестра с детьми, команда… ещё куча незнакомых людей… очень многие плакали. Я чуть не убил человека, который был важен стольким людям!
Альфонс на некоторое время замолчал. Когда старший брат так себя накручивал, убедить его в чём-либо было делом практически невозможным, но — Элрик должен был признать — более полная версия событий пролила свет на определённые моменты. Рой Мустанг легко прощал мальчишкам косяки, но вот на слова реагировал более остро. Мужчина и правда мог обидеться на открытое пожелание смерти — да что там, любой здравомыслящий человек не захотел бы некоторое время (если не всегда) общаться с таким индивидуумом. Но Рой вроде как опекал братьев, поэтому Альфонс надеялся, что гнев мужчины, каким бы сильным и праведным он ни был, утихнет и исчезнет сразу как заветные слова покинут рот его брата.
Но сначала нужно было донести эту мысль самому Эдварду.
— А тебе?
— М? — Эд непонимающе вскинул бровь.
— Тебе важен полковник?
— М-м-м, не ненавижу.
Альфонсу захотелось пристукнуть наглого братца, но он сдержался. Эдварду и так было непросто, а если при таком состоянии начать читать нотации — он и вовсе уйдёт в себя. Юноша решил сделать вид, что его не задел ответ брата.
— Тогда просто извинись, уверен, он всё поймёт и простит.
— Вот ещё! Он сам виноват, что довёл меня тогда.
Альфонс стиснул зубы. В принципе, такая реакция была вполне ожидаемой, но если Эдвард до сих пор был уверен, что поступил правильно, то к чему этот спектакль с самобичеванием? Это алхимик и решил выяснить.
— Ты же только что раскаивался.
Упрёк, всё же прозвучавший, сколько бы Альфонс его не прятал, заставил Эдварда растерять напыщенность и вернуться в жалкую позу. Мальчик грустно посмотрел на стол и принялся повторять пальцем узор скатерти.
— Ну да. Но сказать ему это не смогу. Просто не смогу, Ал.
— Тогда хотя бы зайди к нему вместе с нами, посмотри на его реакцию. Может, тебе и говорить ничего не надо будет.
— Ладно.
Вечер наступил много раньше, чем ожидалось, и Эдвард с уверенностью мог сказать, что совершенно не готов встретиться с опекуном.
Но не пойти он не мог — необъяснимое желание увидеть, лично убедиться, что процесс выздоровления пусть медленно, но идёт, не давало покоя. Старший лейтенант звонила несколько часов назад, проверяя, и сообщила, что полковник делает успехи в обучении и что в пятницу ему должны будут снять гипс с руки. Элрик кивнул телефонной трубке, потому что не был уверен, что ответить. Одна часть его радовалась, что мужчина наконец получит больше свободы и перестанет жаловаться и, следовательно, раздражать Хокай, а другая — тряслась от ужаса и осознания, что такими темпами полное выздоровление полковника может наступить раньше ожидаемого срока. И это значило, что ему придётся встретиться и поговорить с мужчиной.
Нужно было.
Он обязан был извиниться.
Вот только привычной смелости не было и в помине, и Эдвард совершенно не представлял что скажет. Обычного «простите меня» будет явно недостаточно — не после всего произошедшего, а выдавить из себя нечто большее он вряд ли сумеет.
— Всё, Эд, хватит себя накручивать! — Винри размашисто хлопнула мальчика по спине и ободряюще улыбнулась: — Риза же сказала, он сейчас в настроении, так что всё будет хорошо.
— Угу.
Элрик нехотя кивнул и хмуро посмотрел на брата. Альфонс как раз закончил воевать с плохо слушающимся карабином и застегнул его на ошейнике Урагана. Пёс радостно взвизгнул, предвкушая долгую прогулку, и, поддавшись эмоциям, подпрыгнул и рванул к двери.
До госпиталя они добрались довольно быстро — общественный транспорт в этот раз ходил без перебоев. Оказавшись возле входа, Эдвард проявил инициативу и предложил подождать с Ураганом Ризу, раз уж с собаками нельзя, и подняться к ним потом. Винри и Альфонс колебались недолго и, взяв с него слово в этот раз встретиться с полковником, скрылись в дверях. Мальчик присел на корточки, потрепал подошедшего пса по морде и за ушами и отошёл к лавочке: так он меньше привлекал внимание бдительных прохожих и мог не беспокоиться о глупых расспросах.
Ждать пришлось недолго.
Риза спустилась со ступенек и подошла к скамейке максимум через десять минут. Вид у девушки был усталый, но довольный.
— Ну как он? — Эдвард передал поводок и повёл бровью, изо всех силы стараясь выглядеть невозмутимым.
— Спасибо. — Хокай кивнула и потянулась к карабину чтобы отпустить пса. Ураган редко гулял на поводке благодаря абсолютному послушанию, а учитывая, что в паре тройке метров от госпиталя располагался парк, девушка решила не томить собаку ожиданием и дать побегать уже сейчас. — Он молодец. За сегодня умудрился почти разобраться с букварём; даже несколько предложений из журнала вслух прочёл. Но ему всё ещё трудно. Понадобится чуть больше времени, прежде чем он полностью восстановит эти навыки. Но доктор делает оптимистичные прогнозы, так что надеемся на лучшее.