— Не думаю, что у тамошних женщин жизнь хорошая, — высказала свое мнение Катя-старшая, — однако нас это вообще никак не касается.
— Нас все в мире касается, просто по-разному. Что-то — как котенок, прижавшийся к щеке, а что-то — как дубина, ударившая по башке.
— Персы — это котенок? — с лукавинкой в голосе спросила Катя-младшая.
— Это тигренок. Если не воспитывать правильно, то играя может до смерти поцарапать. А вырастет — просто сожрет. А если воспитывать, то может и не поцарапать, но когда вырастет — все равно нужно будет за ним очень внимательно следить чтобы не сожрал.
— Тогда зачем, интересно, мы им металлургический завод выстроили? Ведь это, насколько я помню, с твоей подачи было.
— Это да. Причина — та же, что и с Римом: на заводе и вокруг него воспитаются люди, которые смогут понять, чем наша система лучше. А на десятимиллионную Персию пятьдесят тысяч тонн плохонькой стали в год — это, с нашей точки зрения, практически ничто. Мы ведь и в готовых изделиях им больше стали продаем, даже если рельсы не считать. И больше продавали бы, но им платить нам нечем.
— А чем они вообще нам платят? Серебром и золотом? — поинтересовалась Екатерина Алексеевна. — Я вроде о персидских рудниках драгметаллов не слышала.
— У них текстильная промышленность очень развита, мы половину шерстяных тканей в Персии покупаем. Сотканные, кстати, в основном на наших же станках. И половину, если не больше, простынного полотна хлопкового, а батист вообще у нас только персидский, — ответила ей экс-председатель Госплана.
— Понятно… А зачем Артур теперь будет строить железку к Аршакии? Это наш Тегеран что ли?
— Нет, Аршакия — это у зороастрийцев, можно сказать, религиозная столица. А зачем… Сейчас мы с рудника возле Соры возим по пятнадцать тысяч тонн хорошей хромовой руды каждый день, и эта дорога — часть нашей платы за тот рудник. А еще возле Аршакии неплохое месторождение марганца, пусть у персов будет сталь качеством получше делаться.
— А нам-то это зачем?
— Пусть рельсы катают, сами дороги пусть строят. Совместный труд для нашей пользы — он объединяет…
Ормазд Бозур сам себя считал очень умным и заботливым, и не было никого, кто посмел бы сказать персидскому царю что-то иное. И вовсе не потому, что за такое сказавшего могли наказать «вплоть до высшей меры», а потому что мнение это соответствовало действительности. Ведь Ормазд был первым персидским царем с высшим образованием! Ну, не совсем уж высшим, его дед отдал учиться в школу в Баку, а он, закончив школу, по совету своих же учителей (и с согласия отца) еще три года провел в отдельной школе, обучавшей людей профессии «младшего администратора» — то есть там учили повелевать людьми. Ну а пока он был всего лишь внуком царя, уточнение «младший» его не смущало — и оказалось, что совершенно правильно не смущало. Очень неплохая была школа, Ормазд вынес из нее много полезного в нынешней своей деятельности.
Но основным, что он понял за почти десять лет обучения, было то, что огромная северная страна, буквально из ничего созданная какими-то заезжими богинями, соседям ничего плохого не делает. Но может сделать что-то хорошее — если богинь об этом попросить и затем очень точно следовать их рекомендациям. Сначала их «попросил» дед — и меньше чем за год исчезли проблемы с западными соседями, потом «попросил» отец — и вот уже ему, Ормазду, достаются, как говорили на севере, все пряники. И теперь родственники жены уже униженно просят у него разрешения покупать оружие у персидских мастеров — ну а слуги северных богинь пусть и дальше думают, что его криворукие рабочие теряют половину пружин для крепления рельсов…
Ормазд Бозур не мог, конечно, знать что Лера, узнав, что он стал царем, высказалась просто:
— Надеюсь, он, после обучения в нашей школы, не будет таким же идиотом, как его предшественник.
— Это ты о его отце? — спросила тогда Катя-старшая.
— Нет, от том царе, который на его месте был в нашей истории. А Нарьясах идиотом не был, и в отставку ушел в силу традиции. Но даже ушел красиво: проиграв войну кушитам, он потерянные территории смог оформить как приданое за принцессу, на которой сына женил. Причем проиграл не на поле боя, а от эпидемий никто сейчас не застрахован. Ну, наверное, кроме нас, да и то… но это неважно. Суть в том, что теперь у персидского царя жена — дочь царя кушитского, и если она первой родит сына, в смысле раньше, чем родится сын у нынешнего кушитского наследника, то у Сасанидов будет свой претендент на кушитский престол. Слабенький такой претендент, но Нарьясах смог не потерять лица — а это лишь доказательство его ума. А вот каким окажется его сын — это никому еще неизвестно…