Али вот уже два года назад закончил строительство ГЭС на первом пороге Нила — и с некоторой грустью выяснил, что работать Нильские электростанции (причем, судя по всему, все) на полную мощность могут примерно семь месяцев в году: когда во время половодий открывались водопропускники, генераторы останавливались. Но даже в этом случае водохранилища довольно быстро стали заполняться илом, ведь в них течение сильно замедлялось и муть успевала осесть на дно. Поэтому он сильно задержал постройку самой мощной ГЭС на четвертом пороге, придумав «остроумное решение» этой внезапной проблемы: вдоль русла Нила на расстояние почти в семьдесят километров стали строиться высокие дамбы с водопропускными окнами через километр. Предполагалось, что во время паводков окна закроют и мутная вода пойдет напрямую к плотине, не загаживая при этом основную часть водохранилища, а когда вода в реке снова станет прозрачной, то окна откроют и ГЭС сразу сможет начать работу, ведь не придется ждать пока водохранилище снова заполнится. Недостатком этой идеи была собственно сама идея: ставить внутренние дамбы огромной длины и высоты несколько накладно — но других не нашлось. И хотя дамбы строились из камня, на Нил теперь отправлялась половина цемента из Новороссийска и три четверти «паршивого цемента» из Иван-города: камни-то друг с другом требовалось скреплять, и скреплять очень хорошо.
Ну а то, что после того, как ГЭС выстроят, уже всего три месяца в году электричества с Нила в стране не будет, тоже никого особо не радовало — так что одновременно с постройкой комплекса на четвертом пороге началось строительство и огромной гидроаккумулирующей станции неподалеку: где полтораста километров дамб — там и двести, и более чем в сотне метров выше уровня будущего водохранилища на каменистом плато стала подниматься «стена», огораживающая будущий «верхний накопитель» резервной ГАЭС мощностью в семьсот пятьдесят мегаватт…
Обеспечением страны электричеством озаботился, конечно, не только Алемайеху. Катя-старшая, правда больше от скуки чем по необходимости покопавшись в книжках из библиотеки Михалыча, предложила «отложить» строительство каскада ГЭС на Замбези — вычитала где-то, что там какие-то проблемы проявились с прочностью плотин. И пока «специально обученные люди» изучали возможные проблемы, по Катиному предложения был выстроен каскад из трех ГЭС на притоке Замбези Кафуе. С них начали просто потому, что плотины на этих ГЭС были традиционные, бетонно-каменные «гравитационные» — то есть большие, толстые и массивные, в отличие от арочных, которыми предполагалось оснастить ГЭС на Замбези. А опыта в постройке арочных плотин ни у кого, можно сказать, и не было, ведь не считать же за «опыт» постройку тридцатиметровой плотины в Америке — а на Замбези плотины предполагались высотой за сотню метров. В прошлом году заработала на Кафуе «верхняя» ГЭС с тремя агрегатами по сорок четыре мегаватта, выстроенная, как вычитала Катя, больше для запасания воды для нижних в засушливый период, а в феврале одновременно заработали и две нижних, на которых стояли восемь и шесть агрегатов по сто двадцать пять мегаватт. И, похоже, это были последние электростанции с такими агрегатами: в далекой Америке Вася Голубев все же сделал агрегат на двести двадцать пять мегаватт, но — чтобы его изготовить — он еще и завод новый построил, на котором могли делаться «типовые» генераторы от ста до, как он утверждал, трехсот мегаватт и соответствующие им турбины. Причем турбины (исключительно диагональные) на заводе предполагалось делать полностью титановые: никто не стал спорить с Васиным тезисом о том, что «такие дорогие агрегаты должны веками работать без поломок».
Настя, с учетом достижений родного дяди, наконец продавила через Госплан программу постройки первых двух ГЭС на Конго — но там предполагалось еще пару лет проводить всякие геодезические и геологические изыскания, так что затраты на эту программу были минимальными. А вот расходы на создание «африканского энергетического кольца» уже почти зашкаливали. То есть пока еще денег на программу хватало, но Гриша все больше начинал сомневаться в том, что реализация ее идет правильным путем.
Больше всего Гришу волновали расходы на столбы. Не сами по себе, а то, что с подачи Али для магистральных ЛЭП-750 через каждые четыреста метров ставились по паре семидесятипятиметровых «останкинских башен» (откуда возникло это название, Гриша не знал, но спросить об этом у Екатерины Алексеевны, именно так столбы эти обозвавшая, он стеснялся). Мало того, что эти бетонные (и по идее, более дешевые) башни на практике оказались раза в три дороже стальных — даже если не учитывать затраты на их доставку с заводов к месту установки (уж больно непростые конические «фундаменты» для этих башен строить приходилось), так их везде, кроме джунглей, их еще и облицовывали базальтовыми плитками. В утверждения Али, что это защитит столбы от ветровой эрозии, верилось с трудом, а чтобы перевозить семидесятитонные «детали» по пустыням и джунглям, пришлось разрабатывать и строить очень непростые транспортеры, да еще и хоть временные, но дороги прокладывать. К тому же транспортеры еще и периодически ломались, что лишь добавляло «радости».