— Даже жалко, что кушанцами толком договориться о торговле не вышло. Ведь царство-то, пожалуй, побольше Римской империи будет, там, наверное, очень много чего полезного мы бы нашли, — не слушая спорщиков продолжила свою мысль Лера.
— Главную пользу они уже нам нанесли: сказали, что империя Сатаваханов развалилась, — ответил Вова.
— И что? Нам-то какое до них дело?
— Почти никакого. Разве что Курт с Эльзой туда скатались…
— Слушай, ты, отец моих детей! Я, между прочим, тоже состою в Спецкомитете и имею право знать, — снова заговорила Катя.
— Ну там местная войнушка одних раджов против других, Эльза выяснила по какому поводу. Курт одному помог слегка против двух других — и теперь у нас там временная база. По договору — на сто лет, но нам, я думаю, и двадцати хватит. Тот, которому Курт помог, победил естественно, и в качестве платы мы получили эксклюзивное право воровать с местных пляжей песочек.
— Охренеть как интересно!
— Если песочек тот пропустить через нашу серийную драгу, то в осадке получается примерно треть ильменита и рутила, треть циркона и треть монацита. Первая драга уже там и каждый день она выдает тонн по сто двадцать этого осадка. Кроме всего прочего, сорок тонн монацита — это больше центнера урана.
— Это радует. Но ты, надеюсь, реакторы запускать не попрешься?
— Слушай теперь ты, мать моих детей… некоторых. Я-то не попрусь, а вот Витя сейчас дерется с Андрюшей за уран, потому что каждый мечтает первым свой реактор запустить.
— А Витя-то тут причем?
— Он же у Жени Сорокиной еще учился, раскопал где-то описание реактора А-1 и бросился его строить. А Андрюша у Вали Ветчинкиной выучился, сидит считает реактор на тяжелой воде. У него, кстати, насосы уже два года кипяток качают на тестовом стенде…
— Что-то мне это не нравится, — выслушав мужа, покачала головой Катя. — Строить реактор по картинке…
— Да там и картинки не было, просто на словах описание. Но он прочитал как его потом захоронили на месте, и теперь строит реакторный зал глубиной в пятьдесят метров, до самого реактора там еще далеко. Но дело в том, что каждый мечтает заполучить тонн по сто пятьдесят этого урана, так что…
— Вов, а тебе не кажется, что возить этот уран из Индии как-то далековано? Да и песок промывать — это же сколько топлива там драга ежесуточно сжигает? Ведь возить туда солярку…
— Монацит и где-то на Урале в изобилии, но мы пока его не нашли. А солярку туда возить и вовсе недалеко. На севере Суматры ребята пробурили дырку в земле, и метров с двухсот из скважины пошла нефть: им Лида подсказала, где бурить надо. Легкая нефть, после отгонки бензина можно все, что до битума испаряется, в одну бочку сливать и в дизели это наливать. Но мы в основном в Индию не из-за монацита поперлись, я просто не знаю где еще циркона можно много нарыть.
— Так, еще и Индонезия…
— Да ладно, ребята только маленький кусочек осваивают, там даже не город, а так, рабочий поселок на тысячу человек. А на Суматре местного народу немного, и народ в целом мирный… работать не мешают пока. Все равно придется туда когда-нибудь залезать, так лучше раньше чем позже. Сейчас, по словам индусов, какое-то государство в тех краях только на Калимантане завелось, да и то народу там под сотню тысяч. И вроде на Яве, но туда пока ни они, ни мы не совались, так что без подробностей. Ладно, я пошел крышу проверять: закрыться-то она закрылась, а вот насчет открыться… в любом случае проверить надо: лето на дворе.
Витя Голубев родную мать помнил плохо, самым ярким воспоминанием о матери был день ее похорон на рукотворном холме, куда он еще маленьким мальчишкой с удовольствием возил песок на сделанной Михалычем педальной машинке — и уж тем более не мог брать с нее пример. Поэтому, даже несмотря на то, что с детьми больше времени проводила мама Ира, примером он взял себе маму Катю — и стал инженером-строителем. Наверное, довольно неплохим: по его проектам было выстроено несколько мостов (хотя и не самых больших), и даже однопролетный железнодорожный мост через Днепр! Правда, в Орше, но все равно пролет в сто двадцать пять метров… спроектированный еще мамой Катей для моста через Волгу… но на опорах, которые все же разработал сам Виктор Владимирович — это довольно круто. Участие в проектировании и строительстве этого моста обеспечило ему очень неплохое место в жизни: Даша Петрова согласилась «стать женой великого инженера-мостостроителя».
У Даши мать была одна, но жена с нее пример брать не захотела и выучилась у тети Вали Ветчинкиной на физика. И когда она пожаловалась мужу, что некому строить запланированный для ее работы институт, Витя сам пошел к маме Кате. Та дала ему довольно странный чертеж, сказав, что «это только технический проект, сам приведи его в достойный вид». Четырехэтажное даже не здание, а комплекс из пяти зданий, связанных переходами, казался очень продуманным и неплохо проработанным даже в деталях, но действительно, рисунки фасадов выглядели… как кирпичные сараи выглядели. Поэтому Виктор приложил все свои старания и извлек из глубин памяти даже, казалось бы, прочно забытые знания — но для жены институт он построил очень красивый. Ну а то, что строительство обошлось почти в два раза дороже изначальной сметы, его волновало не сильно: во-первых, строительство велось за счет Спецкомитета, а во-вторых (и в главных) мама Катя специально ему сказала, чтобы он «на красоте не экономил».