Год двести восемьдесят пятый стал в какой-то степени переломным. Не то, чтобы случились какие-то крупные технологические прорывы… хотя и прорывы тоже случились, и некоторые оказались действительно крупными. Но главным признаком «перелома» стало изменение школьной программы. Причем даже не очень-то и принципиальное изменение.
После довольно долгих обсуждений было решено школу «вернуть к нормальному календарю» — то есть теперь все школы (и училища, и техникумы, и институты) начинали учебный год первого сентября, а летние каникулы (или летняя сессия в институтах и техникумах) начинались с первого июня. На этом переходе настояла Катя: так было гораздо легче планировать развитие экономики. Ну, не то, чтобы сильно уж легче, с помощью вычислительной техники можно было хоть ежемесячный выпуск специалистов успешно распределять по местам работы — но оказалось, что так легче прогнозируется уже обучение рабочих и специалистов на самих предприятиях и, следовательно, было проще формировать планы этих предприятий.
С которыми — то есть именно с планами — все стало гораздо сложнее. Просто потому, что «выросла номенклатура производства», или, проще говоря, больше стали делать всякого разного. И не просто больше, а качественно больше: тот самый «переход количества в качество», о котором столь заботливо предупреждал товарищ Гегель. Госплан, например, планировал производство уже более чем по пяти тысячам товарных позиций на восьми с лишним тысячах промышленных предприятий.
Конечно, большинство таких предприятий были небольшого размера, но встречались и такие, которые и в двадцатом веке было бы уместно называть «индустриальными гигантами». Хотя по меркам века двадцать первого они, скорее всего, выглядели бы устаревшими — но такие же и тогда «продолжали работать». Как, например, металлургический комбинат в Липецке, выпускавший уже больше миллиона тонн стали в год. Конечно, десять процентов выпуска — это новенькие рельсы, делающиеся из старых (после того, как из Никитина был сюда переведен «передельный завод»), да и основой металлургии были домны, но на заводе заработали и две новеньких печи по прямому восстановлению железа…
Второй металлургический гигант заработал в Магнитогорске. Не такой большой — пока не такой большой, но зато самый современный, там домны даже не планировались. Еще один металлургический гигант заработал в Железногорске, только не в городе Коптеве, а там, где у американцев был город Бетлехем. Пока что на заводе работали только три печи, выпускавшие по двести тонн железа в сутки, и два мартена, делавших из этого железа сталь — но «строители взяли повышенные обязательства» и до конца года производительность завода должна была утроиться. А кроме того, еще один, причем практически такой же завод, начал строиться там, где у янки стоял город Питтсбург. Для Северной Америки это было очень много, ведь пока «пришлое население» не превышало четверти миллиона человек, а только в Железногорске по плану должно было работать почти десять тысяч металлургов. Но народ и привезти недолго — если понимать, куда столько стали девать, а Катя это очень хорошо понимала.
Однако куда как больше забот Госплану обеспечивали все же заводы небольшие. Например, завод трикотажных машин, на котором работало чуть меньше сотни рабочих — и который делал совершенно уникальные станки. Не в том смысле уникальные, что прям вот чудо-чудо, а в том, что повторить эту продукцию больше ни один завод не мог, и даже самые нужные запчасти для ремонта станков сделать не мог (хотя попытки и были). И при том, что трикотажных машин требовалось больше, чем их мог делать завод, увеличить их выпуск на небольшом заводе, расположенном в городке Гелюля, было невозможно. И потому, что все полтораста киловатт электричества, выдаваемых крошечной ГЭС на речке Гелюле, завод и так полностью потреблял, и потому что половина городского населения и так уже работала на этом заводике. Дома-то в городе для новых жителей выстроить не проблема, и достаточно подготовленных молодых рабочих туда прислать — тоже, а вот как всё это обеспечить электричеством… В принципе, можно было еще одну ГЭС на полтораста киловатт выстроить на Гелюле, километрах в четырех выше по течению. Или можно все же выстроить ЛЭП, соединяющую все миниГЭС, построенные Торопом на Янисйоки, а потом еще провести и двадцатикилометровую линию к Гелюле — но какое решение будет экономически оправданным?