Девочки приобретают на этой стадии важный опыт. Они должны понять непреложность следующего факта: хотя их локомоторная, умственная и социальная интрузивность равным образом увеличивается и столь же адекватна, как интрузивность мальчиков, у них нет одной штуки — пениса. Мальчики имеют этот видимый, способный напрягаться и понятный орган, а у девочек клитор не в состоянии поддерживать мечты о сексуальном равенстве. И груди, как сопоставимо заметный признак их будущего, у них пока еще не развиты, а материнские инстинкты переводятся в игровую фантазию или уход за малышами. Там, где нужды хозяйственной жизни и мудрость ее социального устройства формируют женскую роль, делают ее особые полномочия и вознаграждения понятными, конечно, все это легче интегрируется — и возникает женская сплоченность. В противном случае девочка склонна вырабатывать, наряду с основными модусами женской инцепции и материнской инклюзии, либо дразнящую, требовательную, цепкую позицию, либо прилипчивую и чрезмерно зависимую детскость.
Итак, наша карта близка к завершению (рис. 4 и 5). На рис. 4 (для мальчиков) и рис. 5 (для девочек) мы добавляем IV слой — локомоторно-генитальную стадию, на протяжении которой модус интрузии (5) обнаруживается в избытке ходьбы, агрессивном умонастроении и сексуальных фантазиях и действиях. Оба пола участвуют в общем развитии локомоторных и интрузивных паттернов, хотя у девочек паттерны требовательной и ласкающей инцепции (1, 2) развиваются в пропорции, определяемой предшествующим опытом, темпераментом и культурными ценностями.
Рис. 4
Рис. 5
Рисунок 5 показывает психосексуальный прогресс девочки на IV стадии как частичное возвращение к инкорпоративным модусам, первоначально развиваемым на оральном и сенсорном уровнях. Я полагаю, это не случайный результат нашего метода картирования. Ибо девочка на IV стадии противопоставляет потенциально более энергичной жизни мальчика, связанной с развитием мускулов, потенциал более богатого сенсорного различения и образ действий будущей матери. Она склонна стать еще более зависимой и более требовательной. Фактически, ей позволяют это сделать, за исключением тех случаев, когда культура предпочитает развивать вспомогательный модус интрузивного и явно локомоторного поведения (IV5). Позднее мы вернемся к той общей эксплуатируемости, которая стала уделом женщины вследствие близости ее генитальных модусов (инцепции, инклюзии) модусам оральности (инкорпорации).
Локомоторно-генитальная стадия добавляет к списку основных социальных модальностей обоих полов модальность «делания» в смысле «занятия чем-либо исключительно с целью достижения личного успеха, выгоды, преимущества и т. д.». Нет более простого и выразительного слова, которое так подходило бы к набору перечисленных ранее социальных модальностей. Оно наводит на мысль о лобовой атаке, наслаждении состязанием, об упорстве в достижении цели, радости победы. У мальчика сохраняется акцент на «делании» фаллически-интрузивными способами; у девочек он раньше или позже смещается к «деланию» либо посредством приставания и провоцирования, либо с помощью более мягких форм «заманивания в ловушку», то есть посредством «делания» себя привлекательной и внушающей любовь. Таким образом, ребенок развивает предпосылки инициативы или необходимые условия отбора целей и упорства в их достижении.
Однако эта общая готовность к инициативе сразу встречает своего заклятого врага в виде неизбежности отсрочки и замещения ее сексуального ядра, поскольку оно оказывается и биологически незрелым, и культурно отвергаемым вследствие табу инцеста. «Эдиповы» желания (столь просто и доверчиво выражаемые в заверениях мальчика, что он женится на матери и заставит ее гордиться им, равно как и в заверениях девочки, что она выйдет замуж за отца и будет гораздо лучше о нем заботиться) ведут к неотчетливым, смутным фантазиям, граничащим с убийством и насилием. Следствием этого является глубокое чувство вины — странное чувство, поскольку оно подразумевает, что индивидуум совершил преступление, которое на самом деле не только не совершалось, но было в принципе невозможным по биологическим причинам. Тем не менее такая затаенная вина также помогает направить всю силу инициативы и энергию любопытства на подходящие идеалы и ближайшие практические цели, на познание мира фактов и методов «делания» вещей (а не «делания» людей).
Все это предполагает, что идет поиск устойчивого разрешения третьего нуклеарного конфликта, а именно конфликта между инициативой и чувством вины (мы обсудим его в главе, посвященной эго).