Последний слой на рис. 5 относится к половой жизни и к деторождению (и уходу за ребенком). Модус VЖ был сформулирован как господствующая конечная позиция. Модусы V1, V2 рассматривались нами как наиболее распространенная девиация: относительная фригидность в сочетании с сексуальной алчностью. Ее худший вариант — неспособность отдаваться половой жизни, а значит, и вознаграждать действия мужчины, которых, тем не менее, такая женщина требует, часто дразня и провоцируя «избранника». V3 — это такая неспособность расслабиться, которая не позволяет мужчине начать, не дает ему возможность почувствовать себя уверенно или проявить всю силу чувств. V4 — элиминативная генитальность — выражается в частых оргастических спазмах, которые не складываются в одно адекватное переживание. V5 — неперестраиваемая фаллическая позиция, выражающаяся исключительно в клиторальном эротизме и во всевозможных формах интрузивного принуждения. VM у женщины — это такая способность идентифицироваться с прокреативной ролью мужчины и участвовать в ней, которая делает женщину понимающим товарищем и уверенным наставником сыновей. К тому же у женщин, как и у мужчин, творчество требует определенной пропорции — VM и VЖ.
Общее для мужской и женской карт правило гласит: все девиации при условии подчинения господствующему модусу столь же нормальны, сколь и часты. В тех случаях, когда девиации замещают собой нормальный господствующий модус, они приводят к несоответствиям в совокупной либидинальной организации. А это не может продолжаться сколько-нибудь долго без существенного искажения социальных модальностей индивидуума. Это, в свою очередь, не может происходить слишком часто без искажения социальной жизни группы, если только группа неспособна справиться с проблемой посредством образования организованных подгрупп девиантов.
Однако какова функция прегенитальности? Истинной сущностью прегенитальности, видимо, являются поглощение либидинальных интересов при раннем столкновении созревающего организма с индивидуальным стилем ухода за ребенком и преобразование его врожденных форм достижения (агрессии) в социальные модальности определенной культуры.
Давайте снова начнем с того, что, казалось бы, служит биологическим началом. Когда мы говорим, что животные обладают «инстинктами», то подразумеваем, что, по крайней мере, более низкие в эволюционном отношении виды характеризуются относительно ранними врожденными и готовыми к употреблению способами взаимодействия с тем сегментом природы, благодаря которому они выжили. Эти паттерны широко варьируются от вида к виду, но внутри одного вида остаются чрезвычайно негибкими. Животные способны научаться очень немногому. Здесь приходит на ум история с ласточками из Англии, которые были завезены в Новую Зеландию экспатами, тоскующими по родине. С наступлением зимы все ласточки улетели на юг и больше не возвращались, ибо их инстинкты указывали южное, а не теплое направление.
Давайте не забывать, что наши прирученные животные и домашние питомцы, которых мы так легко принимаем за эталоны животного мира, — это тщательно отобранные чистопородные существа, которые учатся служить нашим практическим и эмоциональным нуждам, но в той мере, в какой мы заботимся о них. То, чему они научаются от нас, не увеличивает их шансы на выживание в любом сегменте природы или в любом взаимодействии с себе подобными. В данном контексте нас интересует не столько то, чему может научиться отдельное животное, сколько то, чему вид способен обучать свой молодняк из поколения в поколение.