— Ты расскажешь мне все, Кати? Что я расскажу тебе?
— Про фабрику. Ты мне все-все расскажешь, ладно?
На следующий день вечером дядюшка Батист явился снова. Утром в дом-на-лугах забегал Орельен. Он бурно радовался, что Катрин скоро будет работать рядом с ним, но, когда она спросила, что он делает сам на фабрике, Орельен вдруг смутился и ничего не ответил.
— А ты, Кати, — спрашивал он, заглядывая девочке в глаза, — ты довольна, скажи? Ты довольна?
Уклоняясь от ответа, Катрин сделала вид, будто хлопочет по хозяйству, потом принялась журить сестренок за шалости. Франсуа и Орельен не заметили ее уловки. Они уже строили планы на будущее, когда на фабрике будут работать не только Орельен с Катрин, но и Франсуа с Жюли. Слушая их, можно было подумать, что вся фабрика к тому времени станет их собственностью и все печи, все машины и весь фарфор на свете будут делом их ловких и умелых рук.
И хотя планы мальчишек строились с расчетом на нее, Катрин все это совсем не трогало; их мечты напоминали ей то далекое время, когда они с Франсуа целыми днями сочиняли разные проекты, которые должны были принести им счастье и богатство. «Замолчите! Замолчите сию минуту! — хотелось ей крикнуть Орельену и брату. — Вы не имеете права выдумывать, вы знаете, что все это — сплошной обман!»
Однако она продолжала упорно молчать. А мальчишки меж тем дали волю своему воображению. «Что с ними со всеми? — думала с досадой Катрин. — Почему они забывают о той жизни, в которой живут, и мечтают о какой-то другой, воображаемой… Но какое право имеешь ты судить других, если сама мечтала уйти от трудной жизни, мечтала перебраться из дома-на-лугах в богатый особняк Верха! А теперь твоя жизнь и вправду должна измениться, только совсем не так, как ты воображала: пыль, которую ты стирала с чужой мебели, заменит фарфоровая пыль, а кожа на руках будет трескаться не от стирки, а от жидкой глины. Только научатся ли твои руки формовать эту глину?»
В тот же вечер она поделилась своими сомнениями с дядюшкой Батистом, едва лишь старик уселся на лавку перед порогом дома.
— А вдруг я окажусь ни на что не годной? Вдруг не сумею овладеть ремеслом? Что тогда?
Старик зажег свою самокрутку.
— Не бойся, дочка, я в этом деле знаю толк: ты справишься, поверь мне.
Он сделал несколько затяжек и продолжал:
— Наконец, если уж дело у тебя не пойдет…
— Да, — отозвался отец, — если дело у нее не пойдет?..
— Тогда, — вздохнул дядюшка Батист, — ну, тогда… — Внезапно лицо его просветлело; он обернулся и показал рукой на тропинку. — Вот!
Вытирая большим клетчатым платком обильно струившийся с лица пот, крестная Фелиси показалась у поворота дороги.
— Если у Кати ничего не выйдет на фабрике, — продолжал дядюшка Батист, мадам Фелиси всегда найдет ей новое местечко у богачей с Верха.
— Уф! — воскликнула толстуха, грузно шлепаясь на скамью, где сидели старый рабочий и Жан Шаррон. — Ну и дела…
Катрин принесла крестной стакан воды. Фелиси выпила его маленькими глотками. Все окружили пришедшую, горя нетерпением услышать ее рассказ. Но Фелиси не спешила начать; она тщательно вытерла рот платком и стала поправлять волосы, явно наслаждаясь общим вниманием.
— Ну вот, — выдохнула она и снова замолчала.
Не в силах дольше сдерживаться, Катрин спросила:
— Крестная! Вы видели госпожу Дезарриж? Что она сказала? А барышня?
— Сердятся ли они на Кати? — с беспокойством подхватил отец.
— Сердятся не сердятся — вам-то что, Шаррон? — пробурчал дядюшка Батист.
Фелиси замахала на них своими короткими пухлыми руками.
— Тсс…тсс… — воскликнула она. — Дадите вы мне сказать хоть слово?
Теперь Катрин уже не хотела слушать. Но крестная, набрав полную грудь воздуху, сложила руки на животе и приступила к рассказу.
Прежде всего она посвятила во всю историю свою «коллегу», госпожу Пурпайль, а та доложила дело барыне. Знали бы вы только, какой разразился скандал! Матильда и ее приспешница, мадемуазель Рашель, бросились на колени перед барыней, испрашивая прощение, но молодая барышня была неумолима.
Короче говоря, господа решили прогнать обеих склочниц и…
Тут Фелиси снова сделала паузу, выпятила грудь вперед и обвела присутствующих торжествующим взглядом.
— И, — продолжала она с пафосом, — они готовы принять обратно Кати, но уже на должность компаньонки молодой барышни!
— Компаньонки! — ахнула Катрин.
Теперь все взгляды были устремлены на девочку, которая то краснела, то бледнела.