— Нет, так оставлять ее нельзя! — повторяла Катрин.
Жюли много раз рассказывала друзьям о своей работе в карьерах, но, как правильно заметил Орельен, «нужно было увидеть все собственными глазами», чтобы понять.
Вечером в доме-на-лугах Катрин, Орельен и Франсуа держали совет. Решено было снова обратиться за помощью к дядюшке Батисту.
Назавтра, после работы, старик внимательно выслушал горячую, сбивчивую просьбу Катрин. Орельен добавил, что просит не говорить пока ни слова папаше Лартигу, иначе тот не преминет задать основательную трепку Жюли, как невольной виновнице, и Орельену — за то, что тот лезет не в свое дело.
Дядюшка Батист не скрыл от детей, что просьбу их выполнить трудно: в торговле фарфором ожидался застой, и на фабрике подумывали скорей о сокращении, чем о приеме новых рабочих. В общем, он постарается сделать все, что в его силах. Тут старик улыбнулся и потрепал Катрин по щеке.
— Какова девчонка! — сказал он. — Ты, твой брат и твои друзья могли бы послужить примером для многих и многих взрослых. Если бы весь рабочий люд так хорошо понимал друг друга, как ваша маленькая компания!.. Ах, черт побери…
Он широко развел руками, вскинул кверху подбородок, и жест его. был красноречивее слов. У ребят сложилось впечатление, что он сулит невесть какие блага фабричным рабочим, если те возьмут пример с Катрин и ее друзей.
Но лицо дядюшки Батиста тут же омрачилось; он сплюнул на землю и проворчал:
— А пока что они только и знают, что грызутся между собой из-за всякой ерунды да еще плодят ребятишек, которые, вырастая, превращаются в таких же вьючных животных, как они сами…
Старик откашлялся…
— Да, так, по крайней мере, обстоит дело здесь, в этой забытой богом дыре… В Париже было по-другому…
— А вы давно уехали из Парижа? — спросила Катрин.
Он сделал вид, будто не расслышал ее вопроса.
— Ну, мне пора идти. А насчет Жюли посмотрим. Он нахлобучил шапку на лоб и ушел, широко шагая.
— Как ты думаешь, удастся ему сделать что-нибудь для Жюли? — спросила Катрин.
— Во всяком случае, он сделает все, что сможет.
— Откуда он к нам приехал, этот дядюшка Батист? Ты слышал, как он расхваливал парижских рабочих, а потом сразу скис, когда я спросила его, давно ли он оттуда.
— Да. А помнишь тот вечер, когда он вдруг заговорил о тамошней фарфоровой фабрике, самой лучшей на свете, по его словам? Я уверен, что он на ней работал. Знаешь, лучшего формовщика, чем он, нет во всем Лимузене. И, говорят, никогда не было.
— Но он почему-то не хочет распространяться о том, что он бросил эту фабрику в Париже или около него.
Помолчав, Катрин заговорила вновь:
— Что он мог натворить такого, чтобы скрываться здесь? Тебе не кажется, что он совершил в Париже какое-нибудь преступление?
Орельен вспыхнул:
— Ну, Кати, как ты можешь? Как только у тебя язык повернулся сказануть такое?
Она смутилась:
— Ты прав. Сама не знаю, почему я так подумала.
Хотя Катрин искренне восхищалась старым мастером и была благодарна ему за доброту и привязанность к ней и к Франсуа, в глубине души ее жила бессознательная обида на старика, который заставил ее поступить на фабрику, отказавшись от должности компаньонки. Она вспомнила также о недоверии, которое покойная мать долго питала к словоохотливому старику, но тут же упрекнула себя: какое ей дело до прошлого дядюшки Батиста? Ведь старый рабочий мог оказаться жертвой какой-нибудь несправедливости. Быть может, ему, как и отцу, пришлось бежать, спасаясь от чьей-то вражды и злобы? Таких добрых и отзывчивых людей, как дядюшка Батист, мало на белом свете.
Разумеется, он снова поможет своим юным друзьям, и благодаря его хлопотам Жюли избавится от ужасной работы в карьерах Марлак.
Несколько дней прошло в ожидании. Наконец однажды днем, в обед, дядюшка Батист подошел к Катрин и Орельену. Понюхав табачку, он чихнул несколько раз и долго откашливался, прочищая горло.
— Ничего не выходит, ребятки, — пробурчал он, — ничего не выходит. Я дважды разговаривал с хозяином: он никого не хочет брать. Счастье, говорит, если не придется увольнять тех, кто уже работает. Сколько я ни просил его, что только ни говорил — единственное, чего мне удалось добиться… — Дядюшка Батист сдвинул кепку на лоб, почесал затылок. — Хозяин обещал мне, что, если кто-нибудь из учеников уволится с фабрики, он возьмет Жюли на его место.