Юха никогда никого не обнимал, и есть только одна девочка, которую ему хочется обнять.
Ли.
Маленькая кореянка-приемыш, похожая на мальчика, мягкая и добрая, совсем не такая, как остальные девчонки.
Вот уже целый год он обожает ее.
Но подойти к ней можно только на вечеринке, где все будут вместе. Йенни права. И быть уверенным, что тебя пригласят, можно только в том случае, если устроишь вечеринку ты сам.
Потому что на вечеринку — в отличие от прежних детских праздников — приглашают не весь класс, а только избранных, тех, что всегда были избранными.
Десять, двенадцать, четырнадцать человек, не более. Желательно, чтобы остальные ничего не знали. Надо, конечно, дать им понять, что готовится нечто интересное и что их не зовут, но больше они ничего знать не должны — пока все уже не будет позади, разумеется.
Некоторых всегда приглашают. Например, Леннарта, и Стефана, и Пию, и Эву-Лену, а других — никогда.
Юху пока еще ни разу не приглашали. Он не знает почему.
Что на вечеринку не приглашают Томаса Карска или Софи Буден, это понятно. Кто бы стал танцевать с такой каланчой, как Софи Буден? А Томас Карск в играх с поцелуями — девочкам же будет ужас как противно!
Но то, что его самого не приглашают, это ему непонятно. Он ведь такой веселый, смешит всех.
Хотя все ясно. Он же такой некрасивый. Юха понимает, что он некрасивый.
Он полагает, что причина в этом. Девочкам, наверное, было бы противно, если бы его брали в игры с поцелуями.
Ритва в бигуди сидит перед телевизором. Она смотрит урок английского для начинающих. Она сосредоточенно наклоняется к экрану.
— Please say after me: I don’t know… — говорит ведущий.
— I don’t know, — напряженно отвечает Ритва.
— I don’t know, — снова произносит ведущий.
— I don’t know, — повторяет Ритва.
— Good! — говорит ведущий, и Ритва немного расслабляется, откидывается на спинку кресла и делает глоток пива.
Юха трогает ее за плечо, привлекая внимание. Ритва раздраженно отмахивается.
— Peter says, «I don’t know!» He doesn’t know… — говорит ведущий.
— Можно мне устроить вечеринку? — спрашивает Юха.
Ритва делает вид, что не слышит. Скоро уже ее очередь.
— Please say after me, — говорит ведущий. — He doesn’t know…
— Мама, ответь! Можно?
Юха дергает ее. Ритва резко отмахивается.
— He doesn’t know… — терпеливо повторяет ведущий.
— He doesn’t know, he doesn’t know! — злобно кричит Ритва. — Тихо ты! Спроси папу.
— Good! — говорит ведущий.
— Vittu, я из-за тебя чуть не пропустила! — шипит Ритва, зажигая сигарету и резко выдыхая дым.
— Tina says, «I don’t know!» Please say after me: she doesn’t know… — говорит ведущий.
— Можно скинуться со Стефаном, будет дешевле. Ему родители разрешают.
— She doesn’t know… — снова говорит ведущий.
— Мама, пожалуйста! — просит Юха.
— Good! — говорит ведущий.
— Anna mun kaikki kestää! — орет Ритва. — Смотри, что ты наделал. Я из-за тебя пропустила. She doesn’t know, she doesn’t know, she doesn’t know… Anna mun kaikki kestää! Ну устраивай свою вечеринку!
— Good!
Я вас не помню.
Вы неясные, как силуэты на экране, когда светлым днем смотришь телевизор и в экране отражается вся гостиная.
Да, вы как дублированные чешские кукольные мультфильмы, которые показывали по телевизору в «Половине пятого».
Иногда вы мне снитесь. Вы как привидения, как призраки. Вы внезапно возникаете во сне, и я думаю: почему же я так и не узнал толком этих мальчиков и девочек? Как мы умудрились так и не сблизиться, имея общее детство?
Вы ничего не знаете обо мне. Я ничего не знаю о вас.
Я полагаю, что это нужно рассматривать как неудачу. Тебе, наверное, интересно, почему я начал писать, столько-то лет спустя. Я и сам толком не знаю. Мне хорошо, я просто супер, я счастлив, я и вправду счастлив.
Но ты мне снился, и я иногда, случается, думаю, куда же все делось.
Ну ты знаешь, все это.
Я оглядываюсь по сторонам, как будто только что проснулся и не знаю, где я. Я здесь живу? Кто это там в зеркале? Это я?
А у тебя порой не возникает такого чувства?
С тех пор как мы закончили школу, я не встречал никого из класса.
Иногда я представляю себе, что вы все по-прежнему там, в Сэвбюхольме, что вам все еще по двенадцать лет и вы разъезжаете на великах с поднятым до предела седлом и болтаетесь у станции и автозаправки.
Что только я один уехал.
Эти сэвбюхольмские дети. Они как привидения.