Ух, надо гнать прочь такие мысли. Юха хочет быть хорошим, он хочет быть среди тех, кому Иисус говорит: «Придите, во имя Отца Моего, войдите в царствие, которое есть ваше с самого сотворения мира».
О Боге столько всего надо попытаться понять. Например, написано, что Иисус был мертв три дня, но он ведь умер в пятницу, а воскрес в воскресенье, и тут уж как ни считай, а получается всего два дня! Совершенно непостижимо!
На пасхальных каникулах Юха все свое время посвящает страстной мистерии.
Бенгт должен принять участие в театральном номере, который задумал поставить Юха. Юха как раз инструктирует его. В двух метрах от них сидит Марианна и читает комиксы про Дракулу.
— Лежи спокойно! — наставляет Юха отца. — Вот так! Хорошо! Вот я тут лежу мертвый.
Юха деловито укладывается возле Бенгта, складывая руки на животе.
Они лежат. Ничего не происходит.
— И долго нам так лежать? — подает голос Бенгт спустя какое-то время.
— Ты должен молчать! — раздраженно шепчет в ответ Юха. — Пока не явится ангел и не откатит камень.
— А когда явится ангел?
— Скоро. Тихо!
Они ждут еще какое-то время. Потом Юха решает, что пора вмешаться.
— Марианна! — зовет он.
Она не реагирует.
— Марианна! Чем ты занимаешься?
— Погоди, — бормочет Марианна, полностью поглощенная Дракулой, — я вот только дочитаю.
Юха поднимает голову:
— Чертова соплячка! Или ты сейчас придешь, или ты вообще не играешь! Тогда я буду и Иисусом, и ангелом.
Марианна встает, не отрывая взгляда от журнала:
— Ну ладно! Что мне делать?
— Ты должна откатить камень, чтобы могила была открыта. А потом ты должна пробудить меня.
— Как?
— Не задавай столько вопросов. Просто откати камень!
Марианна толкает папу, который и не думает двигаться.
— Откатывайся, папа! — шепчет Юха.
— Я истолковываю роль по-своему, — шепотом отвечает Бенгт.
— Откатывайся, дурацкий камень! — кричит Марианна.
Бенгт вздыхает и безо всякого воодушевления скатывается по склону.
— Еще! Еще! — в восторге кричит Марианна и бежит за отцом. Она толкает его изо всех сил. Бенгт разгоняется не на шутку, ему надо за что-то ухватиться.
Он хватается за солнечные часы.
Они падают.
— Вот черт, часы! — кричит Бенгт.
— Тихо! — шикает Юха. — Теперь буди меня, Марианна!
— Проснись! Проснись! — кричит Марианна.
Юха торжественно поднимается.
Дети скандируют:
— Иисус воскрес! Воистину воскрес!
Из «Продуктов Сольвейг» возвращается Ритва. Она вылезает с пакетами из машины.
— И чем это вы занимаетесь? — с подозрением спрашивает она.
— «Иисус воскрес из мертвых».
— Юха — Иисус, а я ангел, а папа — камень перед могилой, — объясняет Марианна.
— Солнечные часы упали! — жалуется Бенгт. — Вот дерьмо!
— Камень из него никудышный, — жалуется Юха, — он постоянно разговаривает. Если хочешь, можешь быть тремя скорбящими женами.
— Нет уж, спасибо, дружок, — отвечает Ритва. — Господи, Бенгт, чего ты возишься с этими сказками?
— Это не сказки! — в один голос протестуют Юха и Марианна.
Ритва закатывает глаза и тащит пакеты к дому.
— У меня ребенок верит в Бога. Где же это я дала маху?
Да, я верил в Бога. Я ждал, что однажды он придет и освободит нас, да, верил.
Как я представлял себе Бога?
Как человека из космоса. Как того, кто придет и все наладит, всех утешит, всех простит. Он должен был приземлиться на поляне перед школой. Собрался бы весь Сэвбюхольм — по какой-то причине все должны были ПРИЙТИ туда, а не приехать на машине, — у некоторых были бы основания бояться, другие бы приветствовали Бога с радостью.
Сонмы ангелов в сверкающих серебряных одеждах скучились бы вокруг Бога, который сидел бы в середке на стульчике и вершил суд.
Поскольку Богу требовалось чисто физически преодолеть огромные пространства открытого космоса, легко понять, что ему понадобилось время. Но почему он так сильно задерживался, этого я понять не мог. Зачем это молчание? Почему бы не дать нам хотя бы маленький знак?
Не очень-то любезно с его стороны.
Когда я понял, что больше не в силах ждать, я стал сам готовиться покинуть Сэвбюхольм.
Быть может, Бог появится там на днях, а меня уже нет.
— Я составил список тех, кого я больше всех люблю, — говорит Юха за обедом.