Я сяду у окна, я знаю, что снежинки будут таять и стекать по стеклу, и поезд почти неслышно двинется дальше.
На закрытой станции, у которой поезда даже не сбавляют ход, я жду тебя, жду пустого поезда — поезда, который заберет меня.
Отсюда, от зимы, от всего этого, будто замершего.
Самое примечательное в Хультсбруке — это то, что все думают, будто он находится в Смоланде. Но это не так. Он находится в Эстергётланде[43]. Вернее всего, впрочем, то, что Хультсбрук находится в пяти километрах от автобусной станции. Кому доводилось морозным утром брести по равнине, тот знает, каково это. Ракель доводилось.
В Хультсбруке живет сорок человек Бог позабыл о них, зато продуктовый автобус приезжает каждую пятницу, на полчаса.
Друзья Ракель не верят, что Хультсбрук существует.
Ракель и сама не верила, пока не переехала к любимому человеку, живущему даже не в Хультсбруке, а в двух километрах от него, в доме с небольшим въездом, небольшим садом, небольшим огородом и бесчисленными заботами, какие только можно себе представить.
Ракель и Вернер переспали друг с другом уже в первый вечер знакомства. Для Ракель это была любовь с первого взгляда. Для Вернера… а Вернер посреди этого занятия сообщил, что женат. Ракель сглотнула и сказала, что это не имеет значения.
Именно тогда она впервые унизилась ради Вернера.
Полгода они встречались от случая к случаю. Ракель жила этими мгновениями. Поскольку Вернер был женат, мгновения выдавались редко. Чтобы хоть иногда побыть с ним, Ракель, случалось, звонила ему в Хультсбрук вечером, и он клал телефонную трубку на ночной столик, а она лежала всю ночь, притиснув трубку к уху и слушая дыхание спящего Вернера.
Порвал Вернер с Ракель со словами:
— Наверное, все это значило для меня не так много, как для тебя.
Нет, погодите, сначала он сказал:
— Если у тебя возникло чувство, что ты — во вторую очередь, то знай, что это не так.
Возможно, это было правдой, ведь Вернер развелся с женой и порвал с Ракель одновременно.
Именно тогда, когда Вернер впервые бросил ее, Ракель решила бороться за него. Она сражалась, вознамерившись стать незаменимой в его жизни. Она всегда была под рукой — и когда он был в нужде, и когда он чувствовал вожделение, и когда он вообще ничего не чувствовал.
Иногда Ракель казалось, что ей удалось найти нишу в жизни Вернера, что в нише этой он радовался ей и она могла его любить. И что после ее любви, ненависти, преследований, истязаний он тоже полюбит ее.
Но он ее не полюбил.
Или полюбил?
Я могла бы сейчас многое сказать об этом, но не знаю, что тебе от этого за радость. Я устала делать вещи, которые никому не в радость. Время от времени по ходу жизни я задумываюсь над тем, что же я на самом деле значила для тебя. Твоя правда была правдой. Но я тайно надеюсь, что наши отношения все-таки что-то значили. Замолчи! Я была в тебе. За последние полгода между нами что-то произошло, даже ты не можешь этого отрицать. Три с лишним года я билась о стену. И вдруг меня впустили. Я была в тебе. Недолго — допустим, месяц, может, два, пока ты не испугался и не вышвырнул меня, вышвырнул ко всем чертям! Мы сошлись слишком близко. Крича друг на друга той ужасной ночью, мы будто стремились разорвать все, что так тесно связывало нас. Потом мы сидели по разные стороны пропасти и смотрели друг на друга. Я плакала. Ты, помнится, сварил кашу и лег спать. Замолчи! Это моя история.
Ее тошнило каждый раз, когда Вернер говорил, что они просто друзья.
Но после его развода они смогли встречаться открыто и чаще. Вернер перестал прятаться и устроил все как следует.
Они делили постель и вместе выходили в свет. Иногда Вернер выходил с какой-нибудь другой женщиной. В такие вечера Ракель горько плакала и клялась себе, что больше не выдержит. Утром приходил свежевылюбленный Вернер и требовал завтрак Ракель заваривала чай и глотала магнецил.
И он всегда возвращался. Они ладили друг с другом. Как говорила Ракель, «женщины Вернера приходят и уходят, а любовь к Ракель остается».
Когда Вернера не было под боком, Ракель наверстывала упущенное. Она называла его своим, предъявляла претензии, ставила условия и сочиняла историю.
Иногда она пыталась пойти ему навстречу и уничтожить свою любовь. Она убеждала себя, что любовь прошла, что она довольна тем, что есть, что она хотела именно этого.
Три года подряд приблизительно в одно и то же время она писала в своем дневнике, что наконец-то разлюбила его, что ей хорошо и что ее устраивают их бесповоротно товарищеские отношения.