С большого стола в столовой убрали скатерть. Матушка принесла четыре пары ножниц и стала заваривать крахмал. Делалось это так: из углового шкафчика, где помещалась домашняя аптечка, матушка достала банку с крахмалом, насыпала его не больше чайной ложки в стакан, налила туда же ложки две холодной воды и начала размешивать, покуда из крахмала не получилась кашица. Тогда матушка налила в кашицу из самовара крутого кипятку, все время сильно мешая ложкой, крахмал стал прозрачный, как желе,получился отличный клей.
Мальчики принесли кожаный чемодан Анны Аполлосовны и поставили на стол. Матушка раскрыла его и начала вынимать: листы золотой бумаги, гладкой и с тиснением, листы серебряной, синей, зеленой и оранжевой бумаги, бристольский картон, коробочки со свечками, с елочными подсвечниками, с золотыми рыбками и петушками, коробку с дутыми стеклянными шариками, которые нанизывались на нитку, и коробку с шариками, у которых сверху была серебряная петелька,- с четырех сторон они были вдавлены и другого цвета, затем коробку с хлопушками, пучки золотой и серебряной канители, фонарики с цветными слюдяными окошечками и большую звезду. С каждой новой коробкой дети стонали от восторга.
- Там еще есть хорошие вещи,- сказала матушка, опуская руки в чемодан,- но их мы пока не будем разворачивать. А сейчас давайте клеить.
Виктор взялся клеить цепи, Никита - фунтики для конфет, матушка резала бумагу и картон. Лиля спросила вежливым голосом:
- Тетя Саша, вы позволите мне клеить коробочку?
- Клей, милая, что хочешь.
Дети начали .работать молча, дыша носами, вытирая крахмальные руки об одежду. Матушка в это время рассказывала, как в давнишнее время елочных украшений не было и в помине и все приходилось делать самому. Были поэтому такие искусники, что клеили,- она сама это видела,- настоящий замок с башнями, с винтовыми лестницами и подъемными мостами. Перед замком было озеро из зеркала, окруженное мхом. По озеру плыли два лебедя, запряженные в золотую лодочку.
Лиля, слушая, работала тихо и молча, только помогала себе языком в трудные минуты. Никита оставил фунтики и глядел на нее. Матушка в это время вышла. Виктор развешивал аршин десять разноцветных цепей на стульях.
- Что вы клеите? - спросил Никита.
Лиля, не поднимая головы, улыбнулась, вырезала из золотой бумаги звездочку и наклеила ее на синюю крышечку.
- Вам для чего эта коробочка? - вполголоса спросил Никита.
- Это коробочка для кукольных перчаток,- ответила Лиля серьезно,- вы мальчик, вы этого не поймете.- Она подняла голову и поглядела на Никиту синими строгими глазами.
Он начал краснеть все гуще и жарче и, наконец, побагровел.
- Какой вы красный,- сказала Лиля,- как свекла. И она опять склонилась над коробочкой. Лицо ее стало лукавым. Никита сидел, точно прилип к стулу. Он не знал, что теперь сказать, и он бы не мог ни за что уйти из комнаты. Девочка смеялась над ним, но он не обиделся и не рассердился, а только смотрел на нее. Вдруг Лиля, не поднимая глаз, спросила его другим голосом, так, точно теперь между ними была какая-то тайна и они об ней говорили:
- Вам нравится эта коробочка? Никита ответил:
- Да. Нравится.
- Мне она тоже очень нравится,- проговорила она и покачала головой, отчего закачались у нее и бант л локоны. Она хотела еще что-то прибавить, но в это время подошел Виктор и, просунув голову между Лилей и Никитой, проговорил скороговоркой:
- Какая коробочка, где коробочка?.. Ну, ерунда, обыкновенная коробочка. Я таких сколько угодно наделаю.
- Виктор, я, честное слово, пожалуюсь маме, что ты мне мешаешь клеить,- проговорила Лиля дрожащим голосом. Взяла клей и бумагу и перенесла на другой конец стола.
Виктор подмигнул Никите.
- Я тебе говорил, с ней надо поосторожнее: ябеда. Поздно вечером Никита, лежа в темной комнате в постели, закрывшись с головой, спросил из-под одеяла глухим голосом:
- Виктор, ты спишь?
- Нет еще... Не знаю... А что?
- Слушай, Виктор... Я должен тебе сказать страшную тайну... Виктор... Да ты не спи... Виктор, слушай...
- Угум - фюю,- ответил Виктор.
ТО, ЧТО БЫЛО ПРИВЕЗЕНО НА ОТДЕЛЬНОЙ ПОДВОДЕ
Еще на рассвете, сквозь сон, Никита слышал, как по дому мешали в печах и хлопала в конце дверь,- это истопник вносил вязанки дров и кизяку.
Никита проснулся от счастья. Утро было ясное и морозное.
Окна замерзли густым слоем лапчатых листьев. Виктор еще спал. Никита бросил в него подушкой, но тот, замычав, потянул на голову одеяло. От счастья Никита поскорее вылез из постели, оделся, подумал,- куда? - и побежал к Аркадию Ивановичу.
Аркадий Иванович только еще проснулся и, лежа, читал все то же самое, тридцать раз им читанное, письмо. Увидев Никиту, он поднял ноги вместе с одеялом, ударил ими по кровати и закричал:
- Необыкновенный случай! Встал раньше всех!
- Аркадий Иванович, какой день сегодня хороший.
- День, братец ты мой, замечательный.
- Аркадий Иванович, я вот что хотел спросить,- Никита поковырял пальцем притолоку,- вам очень нравятся Бабкины?
- Кто именно из Бабкиных?
- Дети.
- Так, так... А кто именно из детей желаешь ты, чтобы мне нравился?
Аркадий Иванович говорил это хотя обыкновенным голосом, но чересчур поспешно. Он облокотился о подушку и глядел на Никиту без улыбки, это правда, но чересчур внимательно. Он тоже, очевидно, что-то знал. Никита вдруг отвернулся, выбежал из комнаты, подумал и пошел на двор.
Над людской, над баней в овраге и дальше за белым полем надо всей деревней стояли столбами синие дымы. За ночь на деревьях еще гуще лег иней, и огромные осокори над прудом совсем свесили снежные ветви, отчетливо видные на сине-мерзлом небе. Снег сиял и хрустел. Щипало в носу, и слипались ресницы.
У крыльца на слегка дымившейся куче золы Шарок и Каток рычали друг на друга. Увязая в снегу, прямиком через двор к Никите шел Мишка Коряшонок с .дубинкой,- собирался гонять котяши на льду. А на дороге в это время правее деревни появились воза. Один за другим они выползли из овражка и плелись, низкие и темные на снегу, вдоль нижнего пруда к плотине.