— Постой тут, — Приказал Илья Федосеевич мне, — а то неча! Буфет второго класса, не абы что! Чай, господ сейчас нет…
Он замолк, выразительно покосившись на дядьку. Тот закивал, убавив привычной мущщинской степенности. Сразу понятно стало, кто здесь главный, а кто так, из милости.
Вдвоём с Иваном Карпычем, боязливо ступающего по паркетным полам, они пошли куда-то к стойке, но дверь захлопнулась перед моим носом. Обидно! Даже рассмотреть ничего не успел, кроме полов-то.
Не успел я замёрзнуть, как они вышли из буфета, уже похмелённые и раскрасневшиеся, да не вдвоём уже.
— Этот? — Ткнул в меня пальцем молодец, выглядящий как прикащик в лавке. Старый уже, чуть не под тридцать.
— Он самый, Сидор Поликарпыч! — Заулыбался Илья Федосеевич, — Пачпорт его я вам отдал, передадите его с бумагами мастеру, да и дело сделано!
— Только из уважения к вам, Илья Федосеевич, — Вздохнул прикащик, не обращая внимания на Ивана Карпыча, — Мальчишка-то, сразу видно — дерзок да глуп!
— Ничо… — Официянт мелко рассмеялся, — ужо вгонят ему ума через задние ворота! Посмиреет да поумнеет!
— Пойдём, — Сидор Поликарпыч смерил меня взглядом, — Убежать коль захочешь, ловить тебя не буду, волкам по зиме тоже есть охота, хе-хе! Не отставай!
Рослый прикащик подхватил потёртый саквояж и зашагал, не оглядываясь, только снег под сапогами поскрипывает. Поколебавшись на миг, заспешил за ним следом, тоже не оглядываясь.
— Умерла так умерла, — Непонятно сказал Тот-кто-внутри.
Глава 4
Поспешая трусцой за Сидором Поликарпычем, я ажно взмок. Узлы-то не тяжёлые, но громоздкие да неудобные — страсть! А у меня их два, но ничё, своя ноша не тянет!
— Облегчиться нужно перед дорогой, — Непонятно буркнул Сидор Поликарпыч, направляя шаги к лепо украшенному каменному строению, стоящему особливо от других.
— Никак нужник? — Сдвигаю шапку на затылок. Слыхал я от дядьки Алехана, что в городе строят такие — каменные, и на всех-всех! Любой зайти может и посцать или посидеть вдумчиво.
Зналось, но не верилось — думал, така же байка, как про облизьяну или бородату бабу. Ну враки ведь! Нормальный человек в тако непотребство и зайти погребует. Хотя чегой-то я? То нормальные, а то городские! Где там нормальные-то? Эхе-хе… а я и сам городским скоро стану-то.
— Догадался? — Усмешливо сказал Сидор Поликарпыч.
— Что ж не догадаться-то? Издали сцаниной несёт!
— Несёт ему, — Крутанул головой прикащик, — Сам давно в хлеву навоз чистил-то!?
Со взрослыми, известно, спорить не с руки, так я и отмолчался. Да и что говорить-то? Будь ты хучь сто раз прав, а ухи накрутят, потому как сопле всякой не дело поперёд мущщины лезть.
— Ух! — Вырвалось у меня, — Да сколько богачества-то в одном нужнике!? Никак камнем тёсаным выложили?!
Наклонившись, щупаю гладкий пол.
— Сцы иди, — Сидор Поликарпыч носком сапога ткнул меня слегка под зад, — неча меня позорить! Пол в нужнике щупать вздумал, ну надо же!
Сделав свои дела, помыл руки в рукомойнике, откуда грязная вода убегала хитро по каменному желобку. Немолодой мущщина из господ заметил мой интерес, засмеялся негромко, и отчего-то стало обидно. Ворохнулся Тот-кто-внутри и я поспешил спрятать взгляд. Знаю уже — как Тот ворохнётся, так глаза лучше прятать — дерзкие делаются, страсть! Сколько раз я опосля того вожжами огребал иль крапивой. А ухи так и вовсе, не счесть!
— Всё? Пошли, — Подхватив узлы, спешу за Сидором Поликарпычем, зашагавшему куда-то через путя. Железо-то, батюшки! И всё зряшно на землю брошено, нам бы в деревню этих рельсов штук несколько, так горя бы не знали со струментом железным!
Остановившись перед зелёным вагоном, прикащик вытащил бумаги и показал суровому усатому дядьке в красивенном мундире с блестючими пуговицами и кокардой на фуражке. Сразу видно — начальство! Дядька глянул в бумаги и важно кивнул, пропуская нас. Сидор Поликарпыч заскочил ловко, а мне с узлами неудобно-то, замешкался на входе.
— Ну-ка, — Сказал незнакомый голос, и чья-то рука подхватила меня за шиворот, вознося в небо. Со страху я вцепился в узлы и принялся лягаться.
— Боевитый, — Одобрительно сказал усатый дядька, опуская меня на пол, — Ваш малец?
— Нет, — Сидор Поликарпыч надул важно щёки, — знакомцы попросили мальца в город отвезти, в учение. Негодящий совсем для крестьянской работы.
— Негодящий? — Усатый чуть наклонил голову набок, рассматривая меня, — Ну-ну… Меня тоже в своё время негодящим посчитали, а вишь ты как обернулось!