Что касается строительства дома, то я был убежден, что леди была несомненно права - в строительстве не было заметно видимого прогресса, поэтому я предполагал, что весь прогресс был "духовным". Я был помощником на этой работе, и мой "босс" решил, что первое, что мы должны сделать, это перенести огромную кучу камней, находившуюся приблизительно в пятидесяти футах от дома, на площадку перед ним. Единственным мыслимым способом сделать это, как он сообщил мне, было мне встать у кучи камней и бросать камни ему, а он будет бросать их затем в новую кучу около строения. Когда это будет сделано, мы сможем использовать эти камни для сооружения перегородок и стен внутри здания, так как внешние стены были сооружены три или четыре года назад. Меня предупредили, что в этом бросании камней должен быть определенный темп, который должен соблюдаться, чтобы сделать работу наименее утомительной, а также что, для сохранения надлежащего темпа, нам нужно подавать знак. Мы сумели подавать знаки и бросать камни только около двух часов, после чего моему компаньону и "боссу", отвлеченному чем-то, не удалось поймать камень, который я бросил в его направлении, - камень ударил его в висок, и он упал.
Я помог ему встать, а затем повел его, так как он нетвердо держался на ногах, в направлении главного здания, чтобы посоветоваться с доктором о действии этого удара. Гурджиев увидел нас сразу, так как он сидел перед террасой на одном из своих обычных мест, где он писал; услышав, что случилось и осмотрев пострадавшего, он сообщил, что опасности нет, но мы должны прекратить работу по этому строительству. Со слегка добродушной улыбкой в мой адрес он сказал мне, что для меня было по-видимому невозможным участвовать в любом виде работы, не причиняя беспокойства, и что я прирожденный нарушитель спокойствия. Вспомнив некоторые из моих прошлых опытов в Приэре, я принял это, если и не совсем за комплимент, то, по крайней мере, за похвалу.
Я был очарован, однако, работой над его книгой. Делать грубый предварительный перевод с французского варианта книги должен был англичанин, а моей работой было слушать его и вносить предложения относительно диалекта и американизмов, которые возможно ближе соответствовали бы французскому варианту, который я также должен был читать. Особая глава была на тему континента Африки и была связана, главным образом, с объяснениями происхождения обезьян.
То, что начало интересовать меня этим летом много больше, чем какое-либо из моих дневных заданий, были вечерние чтения частей книги Гурджиева, обычно на русском или французском, но иногда на английском - в зависимости от наличия законченных переводов - и комментариев Гурджиева относительно его целей и намерений. В самых простых выражениях он обычно уменьшал то, что было написано в главе, которая читалась в этот вечер (эти комментарии всегда следовали за чтениями), до краткого обзора или упрощения того, что он пытался передать в написанном.
На меня произвело особое впечатление его утверждение, что цель написания этой книги - разрушить навсегда привычные ценности и представления людей, которые мешают их пониманию действительности или жизни согласно "космическим законам". Затем он собирался написать дополнительные книги, которые должны подготовить почву, так сказать, для приобретения нового понимания и новых ценностей. Если, как я видел, существование Приэре имело ту же цель - разрушить существующие ценности, - тогда это было более понятным. Если, как Гурджиев часто говорил, мир был "вверх дном", тогда, возможно, была определенная ценность в том, что он по-видимому пытался дать в своей школе. Могло быть вполне правильным, как американская леди внушала мне, что каждый работал не для немедленного, очевидного результата в любой работе, которую он делал, а для развития собственного существа. Даже хотя я не был убежден, что Гурджиев имел все ответы к дилемме человеческой жизни как кто-то назвал ее - было возможно, что он, также как любой другой, мог иметь их. То, что он делал, было, по крайней мере, возбуждающим, раздражающим и, обычно, достаточно интересным, чтобы вызвать вопросы, сомнения и споры.
В ходе его разговоров и комментариев на свои писания, он часто отклонялся от темы того, что читалось, чтобы рассказать в обычных выражениях почти обо всем, что либо приходило ему на ум, либо интересовало одного из студентов. Когда кто-то, благодаря какой-нибудь ассоциации с главой, которая читалась этим вечером, задавал вопрос о мирах Востока и Запада и недостатке понимания между восточным и западным складами ума, Гурджиев рассказывал несколько многословно о недоразумениях, которые были созданы в мире этим отсутствием понимания, говоря, что это было, по крайней мере отчасти, благодаря недостатку энергии на Востоке и недостатку мудрости на Западе. Он предсказывал, что придет день, когда восточный мир снова поднимется до положения мировой значимости и станет ежеминутной угрозой всесильной, всевлиятельной новой культуре западного мира, которая господствует в Америке, - стране, которая была, согласно ему, несомненно очень сильной, но также и очень молодой. Он продолжал говорить, что каждый должен смотреть на мир тем же способом, каким он смотрит на человека или на себя. Каждый человек это мир в себе, а земной шар - большой мир, в котором мы все живем это, в известном смысле, только отражение или расширение индивидуального мира в каждом из нас.
Среди целей всех учителей, мессий, вестников от богов и т.п. была одна основная и очень важная цель - найти какие-нибудь средства, благодаря которым две стороны человека, и, поэтому, две стороны земли, могли бы жить вместе в мире и гармонии. Он говорил, что времени очень мало - необходимо приобрести эту гармонию как можно быстрее, чтобы избежать полного несчастья. Философиям, религиям и другим подобным движениям всем не удалось выполнить эту цель, а единственный возможный путь достигнуть этого - индивидуальное развитие человека. Если индивидуум будет развивать свои собственные неизвестные возможности, он станет сильным и сможет повлиять, по очереди, на очень многих людей. Если бы достаточно индивидуумов могли развиваться - даже частично - в настоящих, нормальных людей, способных использовать действительные возможности, которые были свойственны человеческому роду, каждый такой человек был бы тогда способен убедить и склонить на свою сторону много сотен других людей, которые, каждый в свою очередь, достигнув развития, смогли бы повлиять на другие сотни людей и так далее.
Он добавил непреклонно, что не шутит, говоря о том, что времени мало. Дальше он сказал, что история уже доказала нам, что такие орудия, как политические, религиозные и другие организованные движения, которые обрабатывали человека "в массе", а не как индивидуальное существо, были неудачны. Что они всегда будут неудачными, и что отдельное, индивидуальное развитие каждой личности в мире - это единственное возможное решение.
Верил ли ему каждый всем сердцем или нет - он страстно и убедительно доказывал важность индивидуального развития и роста.
36.
Из-за юности, отсутствия присмотра, незаинтересованности и просто из-за лени я старался делать как можно меньше работы в Травяном Саду. Я избегал ходить туда, за исключением тех случаев, когда было необходимо принести различные растения на кухню. Когда качество трав стало заметно плохим, и когда временами я не мог принести даже небольшого количества каких-нибудь растений, кто-то должен был взяться за исследование сада и сообщить о его положении Гурджиеву.
Результатом было то, что Гурджиев лично обследовал сад со мной, прогуливаясь взад и вперед между всеми маленькими грядками, исследуя каждое растение. Закончив, он сказал мне, что, насколько он мог заметить, я абсолютно ничего не делал там в отношении работы. Я должен был согласиться, что я делал очень небольшую работу, но защищал себя, ссылаясь на то, что изредка пропалывал сад. Он покачал головой и сказал, что ввиду состояния сада было бы лучше не защищать себя вовсе. Затем он назначил нескольких детей работать со мной в саду до тех пор, пока он не будет приведен в должное состояние, и проинструктировал меня относительно того, что необходимо делать с различными растениями: рыхлить землю между рядами, подравнивать некоторые растения, а также разделять и пересаживать другие.