Если же, как в кино, выскакивать и прыгать, размахивая сеткой, то могли подойти местные пацаны, или еще хуже — крикнуть:
— Эй, парень, иди сюда!
А если не пойдешь на крик, а побежишь дальше, то будет такая погоня, такая погоня — ого-го! Только успевай прятаться за угол и менять направление. И еще хорошо, что Васька живет как раз там, где магазин. Можно к нему забежать в гости, а потом, поглядев заранее, убедившись, что преследователи убежали, выйти и пойти за буханкой хлеба. Хлеб назывался просто и ясно: буханка черного или буханка серого, батон белого или плетенка с маком. А когда приезжали гости, они говорили смешное «сайка» и «хала», и их никто в магазине не понимал.
В общем, сетку — в карман. Так надежнее. И тогда можно спокойно идти, будто по своим делам, будто не в магазин, а погулять вышел. А когда погулять, тогда никто не пристает, потому что карманных денег ни у кого не было.
И еще никто не налетал, если идешь за молоком с белым эмалированным бидончиком или с трехлитровой банкой в сетке. Если за таким — тут никто не подойдет. Потому что тут все ясно — парня послали в магазин, у него в кармане ровно рубль. Молоко стоило двадцать восемь копеек за литр. На рубль, желтый бумажный или металлический юбилейный с Лениным, давали сдачу — монету по пятнадцать копеек и копейку. И все. Что тут с парня стрясешь?
И если он просто за хлебом идет, пусть даже помахивая сеткой — то только для проверки позовут мелкого. Ну, просто, проверить.
— Ну-ка, попрыгай! Попрыгай, попрыгай, позвени! Ого! Сколько там у тебя? А ну, покажь!
А сколько? Если просто за хлебом, то давали двадцать копеек. Больше-то зачем? Буханка черного, ржаного, стоила четырнадцать. Буханка серого — восемнадцать. Бывал еще так называемый «солдатский», белый-белый, но тоже буханкой — тот как раз двадцать стоил. А если у пацана гремит-звенит горсть мелочи, а сам он плачется, что только за хлебом послали, то врет, получается. А врать нехорошо. За вранье надо наказывать.
— На хлеб — вот. А это — нам. Иди, иди… И не думай жаловаться!
Ну, с Сашкой такого не было никогда. Потому что у него карманных денег не было. Вот и не звенело ничего лишнего.
Он иногда даже думал, что никакие карманные деньги и не нужны, потому что из карманов, когда бегаешь весь день, что угодно может вывалиться. Один ключ сколько раз терял! И вот даже если одна монета, копеек пятнадцать скажем, все равно может потеряться — как перед кино было — и что тогда делать? Нет, правильно, что нет у него карманных.
С одной стороны — правильно. А с другой, выходит, чтобы купить даже простейшую мороженку за двенадцать копеек, или просто даже стакан сока из высоких стеклянных конусов, густой, почти сиреневый сливовый сок, или густой томатный, в который надо положить и размешать чуть-чуть соли из стоящего на прилавке бумажного стаканчика, или прозрачный кислый-кислый яблочный — все по десять, или просто стакан газировки из автомата за три копейки с сиропом — надо было дожидаться родителей и просить. А просить Сашка не умел и не любил.
Мама иногда сама совала ему копеек десять, на булочку и стакан газировки. По семь копеек были «московские», витые, обсыпанные сахаром. И газировка с сиропом. Это для того, чтобы можно было бегать весь день по улице.
Вообще Сашка мог весь день просидеть дома. Он читать любил, а книг было много. И газет, и журналов было много. Пока все прочитаешь — день и прошел. А родители считали, что это вредно, и гнали гулять, гнали к Ваське. К Ваське — это здорово. У Васьки сарай, там верстак и доски, и можно выпиливать пистолеты пулечные и гнуть пульки и болтать обо всем. А потом бегать до ночи по улицам.
Вот тогда деньги были бы кстати. Но это только летом и не каждый день.
А зимой вовсе не надо было денег. И совать их было некуда, и перекусить или там мороженку… Да мороженое просто не продавалось зимой! Только летом приезжал на машине маленький киоск и стоял у магазина до осени. А потом его снова увозили. И зимой мороженого не было. Зимой и без него холодно потому что.
А летом, когда каникулы, и тепло, и солнечно, и здорово бегать весь день, раз уж все равно выгнали гулять или если Васька зашел…
Возле магазина на сером асфальте блеснула монета. Две копейки! Купить на них можно два стакана газировки без сиропа. Или сохранить и накопить. Еще в кино показывали, что на две копейки можно позвонить по телефону. Но здесь у них на улицах телефонов не было. Сашка пришел из магазина, выложил буханку серого и четыре копейки сдачи, а найденную двушку не показал никому, убрал поглубже в карман.