— А Лёша?
А что Лёша? Лёша, конечно, учится лучше. Но какое это имеет отношение к каникулам?
— Да-да, и Лёшка тоже. И все наши.
— Ну-у-у…, - задумалась на минуту мама. — Если уж все идут…
— Точно! Все!
— Тогда на вот.
Она достала кошелек, щелкнула застежкой, покопалась в отделении для мелочи указательным пальцем и вытащила на свет беленькую «пятнашку» — пятнадцать копеек.
— На вот, только до ночи там не заигрывайтесь, на улице-то…
— Ладно! — на ходу, вбив ноги в сандалии и зажав в руке монету крикнул Сашка, уже захлопывая за собой дверь и скатываясь по короткой лестнице в пять ступенек.
На улице было лето.
Когда выходишь из подъезда на улицу, сразу бьет в глаза яркая зелень тополей, окружающих дом, ярко-синее небо, просвечивающее сквозь их кроны, яркое солнце, освещающее все это великолепие и рисующее тенями какие-то картины на асфальте.
Сашка зажмурился, вдохнул полной грудью, чихнул и помчался к друзья. Вернее, к другу, к Ваське, который жил через две улицы от него.
Васька сидел в своем сарае и аккуратно ошкуривал уже готовый деревянный пистолет.
— Ух-ты-ы-ы… Дай помацать!
— Это тэ-тэ, — солидно сказал Васька. — Как в кино про милицию.
— В кино пойдем? — равнодушно-нейтрально спросил Сашка, одним глазом целясь в окна напротив.
— А чо идет?
— А какая разница? Днем же — «десьмунчик» всего!
На дневные сеансы школьникам билет стоил всего десять копеек, и можно было этого не говорить. Просто Васька думал, что лучше: закончить новый пистолет или достать из копилки десьмунчик и с Сашкой сходить в кино.
Кино перевесило, и через пять минут они дружно маршировали к Дворцу Культуры с белыми колоннами и большим фонтаном на площади перед ним.
Под колоннами возле памятника Чехову кучковались еще пятеро пришедших на дневной сеанс пацанов.
— Во! Еще два дебила, — закричал кто-то из них. — А кина-то не будет!
— Чего это?
— А вот мы, да вы — и все зрители. В кассе билеты не продают, пока народ не придет.
И тогда все решили еще подождать народ. А пока народ не собрался, можно было поиграть.
Побегали. Позабирались на фонтан, а потом и на каменного Чехова. Поиграли в камень-ножницы-бумага. Потом кто-то предложил «покатать». В стукалку им бы тут не разрешили, сразу бы разогнали. А покатать — это запросто. Берешь свою монету, наклоняешься и аккуратно катаешь ее перед собой, чтобы она ехала на ребре. Тут уже не на деньги игра — на интерес. Кто дальше всех закатает? Монеты выписывают кругаля, сворачивают с трассы, падают, всем смешно.
Сашке не смешно. Когда второй раз катнули, он куда-то свой пятнарик закинул, похоже. И теперь он не смеется, а бродит вокруг играющих, смотрит в землю, ищет… Нет монетки. А если сейчас всех в кассу позовут? Он, выходит, останется?
В кассе сказали, что кино не будет, потому что зрителей мало. Идите отсюда, — сказали так в кассе.
Все помялись немного, а потом кто-то сказал, что еще есть сеанс через час в парке, в летнем кинотеатре. И тогда все пошли туда. Они шли, галдели, пихались, и только Сашка шел грустный, потому что не знал, что теперь делать. Дома ведь наверняка спросят, какой фильм, что показывали. А что показывали? Вот, деньги потерял…
Под такие размышления дошли до деревянного летнего кинотеатра без крыши. Вернее, деревянными были высокие стены, сбитые из почерневших от времени досок. А то место, где была касса и кинобудка, из кирпича. Как четвертинка дома такая узкая. На афише просто было написано красными буквами: «Чарли Чаплин».
И все сразу встали в очередь и стали покупать билеты.
А в летнем билеты как раз по пятнадцать копеек. Потому что там не бывает дневных или не дневных сеансов. Там только один сеанс. И он — по пятнадцать. Все копались в карманах, доставали мелочь, считали копейки. И Васька считал. А Сашка просто стоял рядом и смотрел, как они считают деньги, подбегают по одному к окошку кассы, а потом важно проходят с синим билетиком в руке в двери, за которыми — зрительный зал. У Васьки лишних денег не было. И ни у кого не было.
Пятнадцать копеек — это было ого-го!
Это можно было купить мороженое за двенадцать и еще стакан воды с сиропом из автомата. Или можно было купить плюшку за семь копеек или даже две. И еще оставалось на попить. Или можно было купить батон. Большой белый батон, который рвать прямо руками и вгрызаться в белый вкусный мягкий хлеб, и тогда можно было бегать хоть до ночи без обеда. Или можно было сходить в кино по десять, а еще оставалось на газировку с сиропом и еще два стакана — без сиропа. Можно было так напиться, что газ стрелял в нос, в животе колыхалась вода, и было трудно бегать…