Пятнадцать копеек.
А Сашка их профукал, потерял.
Вот уже и Васька зашел в двери, махнув рукой. Он деньги не потерял. И он не обязан был, конечно, оставаться с Сашкой. Но все равно было обидно.
Зазвучала музыка. Сашка еще поводил глазами по земле: вдруг кто-нибудь потерял денежку. Денег не было. Он сунул руки в карманы и независимо покачиваясь двинулся было к выходу, когда услышал смех за своей спиной.
Когда над тобой смеются — это плохо.
Сашка резко обернулся, но смеялись не над ним. Кучка парней его возраста облепила дощатые стены кинотеатра, заглядывая в щели и дырки от гвоздей. И никто их не гонял. Он тогда тоже подошел и стал толкаться и пихаться, пытаясь увидеть хоть что-то. Все хорошие места были заняты. Почти у самого экрана открылась небольшая щелка, к которой он прилип, тут же подхватив общий хохот. От досок пахло нагретым на солнце деревом. Под стеной не дуло и было даже жарко. А в узкую щелку было видно под непривычным углом, как маленький Чарли дрался с огромным полицейским.
…
— Ну сын, рассказывай, что и как, — сказал вечером отец, пришедший с работы.
Сашка подумал минуту, а потом стал солидно говорить, честно смотря в родительские глаза. Он честно рассказал, что в ДК кино не было, потому что мало было народа. Но тогда они пошли в парк, и там в летнем кинотеатре шел Чарли Чаплин, правда, по пятнадцать копеек.
— О! — сказал отец и повернулся к матери. — Это здорово. Надо бы сходить. Смешно было?
И Сашка подробно рассказывал, как там Чарли бац-бац-бац, а этот вжи-у, а Чарли раз-раз, а потом еще так вот…
И он же не обманул ничуть. И не сказал ни слова неправды. И все так и было. А после кино они еще гуляли с Васькой, обсуждая фильм, и ходили, вот так — Сашка показал — ставя ноги, как Чарли.
— Хорошо отдохнул, значит?
— Ага, здоровски!
— Ну, ложись спать тогда…
Он пошел спать, помыв ноги под краном.
И уже засыпая подумал, что вот можно ведь было посмотреть кино, а пятнадцать копеек не тратить. И тогда сейчас бы у него было пятнадцать копеек. И завтра можно было купить мороженое.
И на этой мысли Сашка уснул.
Снился ему Чарли Чаплин, смешно убегающий от своих врагов.
Зеркало
На комоде стояло трюмо. Хотя, Сашка читал, что трюмо — это просто так зеркало, большое и стоячее. А тут было как книжка — большое зеркало посередине и две страницы в стороны. Как книжка-игрушка, где открываешь, а над плоской поверхностью поднимаются вдруг дома и животные и даже люди. В старом черно-белом журнале Сашка прочитал: «Трюмо с зеркалом станет украшением Вашего будуара». Будуар — это было смешное слово. Почти как дортуар. У них не было ни того, ни другого. Просто в этой комнате жили два брата, а «та комната» была общей, и в ней спали родители, убирая на весь день постель внутрь дивана.
Напротив комода в другом углу стоял старый бабушкин шкаф светлого лака с большим зеркалом в середине самой широкой створки. В таком зеркале любой отражался в полный рост. Поэтому мерили новую одежду только перед этим зеркалом. Шкаф был большой и тяжелый. Когда его надо было передвинуть, под ножки подсунули старые валенки и толкали всей семьей, пока на запихали в самый угол. Но до стены он все равно не доставал, потому что на полу был плинтус и еще трубы шли по стене. Поэтому за шкафом всегда было место каким-то рулонам бумаги, старым картинкам и пыли. Пыль вытирали снизу, ложась животом на пол.
— Крыса, крыса, — кричала мама, выбегая из комнаты, где она сидела перед трюмо. А мужская часть семьи, наоборот, ломилась внутрь, ей навстречу. Серая тень мелькнула в одном углу, в другом, но к дырке в полу ее не подпускали, и она юркнула за шкаф, в бумаги. Папа с длинной линейкой-рейсшиной в руке, похожий на Дон-Кихота из сказки, близоруко прищуривался в зашкафную темноту и бил, бил, бил куда-то, как мечом. Потом он сказал, чтобы мама успокоилась, потому что он убил крысу. На кончике рейсшины была кровь. Ее отмыли, но Сашка всегда брал эту линейку осторожно, за другой конец, где перекладинка, как у буквы «Т».
На другой день папа принес алебастр и замешал его в миске с водой. В белую массу высыпали осколки стекла от разбитого маленького круглого зеркальца, которым можно было пускать зайчиков и вызывать Ваську из дома. Или сигналить кому-нибудь.
— Если стекла не будет — прогрызет, — объяснил папа.
Белой смесью залили дырку, и алебастр почти сразу застыл. А сверху приклеили картонку, чтобы было аккуратно, и чтобы никто не порезался.