— Ну что там, Вадимчик, миленький? — торопила Нина, пряча, как всегда, руки под мышки. Вадим был очень молод и не обижался на такое обращение Нины.
— Танцуй, пионерка, да получше, чем вчера.
Нина смущается, достает белый кружевной платочек, вскидывает руку, делает плавно проходочку, плывет вокруг Вадима.
— Летит твой цыган, никуда не делся. Задание выполнил полностью! — кричит, улыбаясь, Пожидаев и уходит с радиограммой к дежурному по связи.
Батькова, поняв Нину без слов, кивает головой, та мигом накидывает шинель и бежит на полосу.
Буравя мощными фарами ночь, медленно надвигаясь из темноты, заштрихованной косым снегом, садится самолет. Подруливает санитарный автобус, из самолета выносят раненых, больных. В дверях появляется Чернопятов.
— Георгий Владимыч! Я здесь! С благополучным возвращением, товарищ капитан!
Чернопятов подхватил Нину на руки, потом бережно опустил на бетонку, прикрыл полой меховой куртки.
— Поглядим, какое благополучие, — хмыкнул Чернопятов, подходя к правому крылу, где светлели рваные пробоины.
— Ого, сколько! — выдохнула Нина, нежно погладив зияющие раны.
— Еле отбились от «мессеров», думал, уже не видать мне тебя, моя добрая фея. Все время в полете вспоминал: на приеме сидит наша Ниночка, держит ушки на макушке.
— Сидела, глаз не смыкала. Я первая вас поймала, товарищ капитан, когда вы сообщали, что пересекли линию фронта. Плохая слышимость была, но я нащупала.
— Легко сказать, пересекли. Подлетели к передовой — откуда ни возьмись, прожектора, мы ведь обходим стороной города, станции, идем, так сказать, тихой сапой. Нащупали, вцепились как клещи, повели. Вот и «букетики» расцвели вокруг. Неужели достанут! Ныряю резко вниз и вправо. Вдруг рядом с кабиной лента трассирующих снарядов, да еще с моей стороны. Красиво летят, но спасибо — не надо! Снова скольжу вправо, наконец темнота — вырвались, ушли. Глянул на своих ребят — повеселели. Бортрадист на радостях отстучал тебе радиограмму…
Чернопятов давно понял, чем ему близка эта тихая девочка, так наивно искавшая среди летчиков надежное, крепкое отцовское плечо. Похожими судьбами наделила их жизнь: он, Чернопятов, тоже сирота, тоже воспитывался в детдоме, тоже, когда был мальчуганом, мечтал до слез встретить сильного, красивого, смелого человека, который стал бы для него братом, отцом.
…Устанавливалась хорошая погода, летчики радовались: можно сделать больше рейсов к партизанам.
Нина дежурила в ту ночь, когда от Слепова поступила радиограмма, что везет он полный самолет партизанских детей. Несколько радисток, работники санчасти, офицеры, дежурившие на командном пункте, во главе с Гризодубовой поспешили на разгрузочную площадку. Самолет сел на бетонку, подрулил, сразу же распахнулась дверь. Первым выскочил в одной гимнастерке Слепов, приставил лесенку, за ним спустились второй пилот, бортрадист — тоже без меховых курток. Стрелок и штурман подавали им детей, укутанных в теплую одежду летчиков. Метался снег, сек лицо. Все бросились к детям, брали бережно на руки, несли бегом в землянку неподалеку. Нина тоже подхватила крохотную кашляющую девочку в рваной долго-полой фуфайке и летних парусиновых туфельках.
— На высоте летели, спасались от зениток, — ежась от холода, кричал Слепов. — Тысячи на три забрались, холодина жуткая, градусов под тридцать, все с себя сняли. Вот заболею, товарищ комполка, слягу в санчасть, если сию минуту не выдадут положенных сто грамм для сугреву.
— Да уж выдадут, не бойся, — отвечала ему в тон Гризодубова.
— Как же вы так, Николай Игнатьич! — забеспокоилась Нина.
— Мои летчики сделаны из стали, чижик! — крикнула Гризодубова, набрасывая свою куртку на широкие плечи Слепова.
Отзвенела капель, зазеленела вокруг бетонки трава, наступило лето. Нина отлично закончила шестой класс. В честь этого события тайком ото всех Слепов дал ей дважды выстрелить из пистолета в старое толстое дерево, а Лунц купил где-то кулек розовых подушечек с повидлом, пять бутылок лимонада и предложил отпраздновать успех Нины в столовой после ужина.
В тот вечер Борис Григорьевич был в ударе. Рассказывал о знаменитом Ковпаке, к которому летал десятки раз — возил тол, медикаменты, автоматы и даже настоящие пушки, после чего среди немцев пошли слухи, что с ними воюют не партизаны, а регулярные части Красной Армии, выброшенные с самолета, потому так успешно и проходят операции красных.
Фронт отходил на запад, перебазировался поближе к передовой и 101-й полк. В немецком тылу рождались все новые и новые партизанские отряды — работы у летчиков прибавилось. Все чаще и чаще зачитывала Гризодубова перед строем указы о награждении пилотов, штурманов, стрелков, техников орденами и медалями. Обычным делом стали красочные «молнии», нарядно оформленные поздравления награжденным, которые рисовала Нина. Она видела, что это очень нравилось награжденным, нравилось Гризодубовой, и старалась изо всех сил.