Таран был смущен, столкнувшись с необъяснимым. Наиболее вероятным было бы расценить совокупность у цели качеств и химеры, и человека мутацией прототипа, но такая мутация регрессивна, а потому заведомо ошибочна. Пытаясь стать похожим на человека, цель, конечно, добивалась определенной маскировки, но при этом становилась более уязвимой и слабой. Было очевидно, что истинной причиной общности человеческих и искусственных качеств у особи было нечто иное, необъяснимое, а значит опасное.
Таран не знал, что такое страх, но оценивать опасность умел безошибочно. Прототип оказался более сложным организмом, чем он ожидал. Поэтому действовать приходилось осторожнее, и нанесенный им по цели первый удар был скорее испытательным, нежели разящим.
Существо легко увернулось, и усиленная костными шипами ладонь Тарана лишь слегка оцарапала женское лицо. Он сразу же отпрянул, почувствовав на руке в месте касания присутствие болезнетворных бактерий и вирусов, настолько агрессивных, что выработанные в ответ антитела едва смогли их изолировать, оставив на ладони дымящуюся воронку язвы.
Прототип проявил впечатляющую способность к защите, которая делала невозможным дальнейший прямой контакт.
Таран быстро поднял железный прут с земли, но прежде чем он успел им воспользоваться, женская особь с криком трансформировалась, выпустив из под ногтей длинные слизистые когти, и атаковала первой.
Сильный удар прута по корпусу отбросил цель на несколько метров, но нанесенные когтями резаные раны на его лице и груди оказались смоченными ядовитой жидкостью с целыми колониями новых бактерий и вирусов. Состав попавшей в рану слизи нейтрализовал деятельность антител, позволяя внедренным агентам с угрожающей скоростью поражать организм, быстро слабеющий под натиском биологической атаки.
Женщина поднялась, наблюдая за ним с удаления, а Таран замер, сконцентрировав все усилия на борьбе с порчей. Язвы рождались и лопались кровавыми потеками на его теле, неумолимо распространяясь вокруг мест поражений. На какое-то время удалось локализовать заражение, окружив его омертвевшей роговой коркой, но производство антител, не позволяющих интервентам проникнуть во внутренние органы, отнимало всю энергию, ослабляя сопротивление. Наконец вирусы попали в несущие жидкости, которые распространили их по всему организму и поставили точку в скоротечной борьбе – Таран был обречен.
Но с пониманием этого к нему пришло ощущение чьего-то присутствия. Он обернулся, опасно натягивая пересохшую кожу на шее, которая безобразными складками охватила трахею, и застыл с мрачной улыбкой на лице, осознав свою ошибку. Женщина, которую он принял за цель, была не прототипом, а лишь его производной, что и объясняло наличие у нее признаков и человека, и прототипа.
Настоящая цель стояла теперь прямо у него за спиной, равнодушно наблюдая, как умирало тело неудачливого охотника.
Таран не сожалел об ошибке.
Глядя на прототип, ощущая его запах, омертвевшей кожей чувствуя «присутствие», он понимал, что все равно не имел шанса. Не имел его с самого начала и никогда не смог бы победить прототип, потому что тот не был живым. Ему хватило мгновения, чтобы оценить мощь создания, которое люди самонадеянно рассчитывали уничтожить. Он представил себе остальных охотников – людей и, вдруг, разразился неудержимым хохотом, который раздирал болью кровоточащее горло.
Таран не знал, как был похож в последние мгновения жизни на человека.
Ирина избавилась от сковавшего ее оцепенения и, отвернувшись, побежала.
Ей было страшно, но она не понимала, что боялась не умирающего громилы, который безумно смеялся у нее за спиной, а самой себя. Она бежала без оглядки, широко разведя в стороны руки, еще липкие и скользкие, хотя они и были опять обычными, человеческими, и навзрыд плакала, подставляя мокрое лицо холодному осеннему ветру.
Сбежав несколько дней назад из лагеря беженцев, Ирина долго блуждала по городу, старательно игнорируя зов, который влек ее к этому месту. Она не хотела получить ответы на мучавшие вопросы, не хотела верить в то, что уже знала. Но зов был сильнее воли, сильнее самой жизни, а теперь все встало на свои места.