– Успокойся,– повысила голос Ольга.– Нечего раскисать! Не все так плохо. Гранковича могли, в конце концов, клонировать – благо, интерес к нему есть у многих. Ты мог просто наткнуться на этого клона. Пугаться причины нет, но убивать его не стоило. Никого нельзя убивать! Слышишь? Мало смертей вокруг?
– Ты это мне говоришь?
– Нет, сама с собой разговариваю! Если бы ты не был таким психованным и попытался с ним общаться, все было бы проще. Знать, откуда он там взялся и зачем, куда интереснее, чем выслушивать твою истерику. Мститель...
– Истерика?– фыркнул эксперт.– Жаль, тебя там не было. Что чувствует человек, когда убивает мертвеца, когда гоняется за призраками? Каждый пытается учить меня жизни: это надо делать, а вот этого – нет. Если я тебе говорю, что это не был клон, что это не мои галюники, то для разнообразия послушала бы меня! Это может быть поважнее, чем твой говенный прототип! А нет! Меня начинают убеждать, что я псих, но псих очень хороший, и обязательно поправлюсь. Ведь если его не видели – значит, его и нет, а я автоматически причисляюсь к душевнобольным. Права была старая ведьма – весь мир спятил. Ты же у нас верующая! Помнишь, что будет предшествовать концу света? Мертвые встанут из могил!
– Ты начинаешь говорить глупости,– попыталась осадить его женщина.
– Смотри ты, какая умная выискалась! Мы для нее слишком глупые. Она у нас ученая и со своими докторишками умеет красиво рассуждать о гибели человечества. Этак снисходительно признавать, что да, дескать, люди слабые, глупые и несовершенные твари – какая досада, но вы готовы научить их, дурачков, выживать. Вот уж спасибо Вам, мисс Совершенство! Вы образец человеколюбия с чистыми руками и помыслами, а я – завернутый убийца, быдло, погрязшее в пороках! А помнит ли эта мисс, что она чувствовала, когда убивала? Или у нас по-прежнему белые сарафанчики и нет засохшей крови под ухоженными ногтями?
– Ты ищешь ссоры со мной?– хрипло спросила Ольга, очень уязвленная словами полицейского.– Тебе плохо, и ты хочешь, чтобы так было всем вокруг? Ты не умеешь плакаться, и поэтому стараешься срываться на других, тех, кто слабее?
– Только не разыгрывай со мной свою слабость – битая карта,– зло ответил напарник.– Вы здорово умеете включать слезу, когда дело тухнет, да только меня от этих спектаклей мутит.
– Тогда убирайся отсюда, мистер Крутой,– тихо потребовала женщина, но показное спокойствие стоило дорогого.– И уноси отсюда свои сопли: закройся где-нибудь в туалете и жалей себя там, чтобы никто не видел.
Серый задержался на мгновение, собираясь что-то сказать, но передумал и быстро вышел из комнаты, громко хлопнув входной дверью.
Ольга уронила голову на руки и зарыдала.
Она уже долго не плакала, лишив себя столь естественного выходя для всего накопившегося, и теперь быстро наверстывала. Стоит прийти даже самому незначительному огорчению, как за ним следом всплывают все недавние обиды и неприятности, словно требуя, чтобы перед уходом их тоже обязательно оплакали. Память старательно извлекала из глубин грязь, промывая ее слезами, которые горькой солью вычищали нечистоты души. Голова разболелась, и уже не хватало слез, чтобы избавиться от груза, давившего изнутри.
Незаметно она уснула.
*****
Человек всегда стремился в небеса.
Необъяснимая страсть к полету заставляла людей издавна летать во сне и переживать в мечтах сказочные ощущения, которые дарила возможность парить в вышине, с замиранием сердца предаваясь свободе. Поэтому, реализовав смелые устремления с помощью технологии, обделенный природой человек с особым трепетом создавал все более совершенные летательные аппараты. Самолеты, ракеты и планеры несли на себе печать особенной заботы и были вершиной рукотворного творения, превратившись в идолов цивилизации, которые воплощали сбывшуюся мечту. Ими любовались, о них слагали стихи и песни, их ценили.
Отливающая черным в вечернем полумраке, крыса с откушенным ухом встала на задние лапки, высоко подняв дрожащий носик вверх, и замерла, прислушиваясь и присматриваясь.
Нарастающий гул предупреждал о начале великого таинства, которое она любила подолгу наблюдать с этого места. Вскоре из-под свода туч вынырнул Он, прекрасный в своем плавном движении. Горящие ярко глаза сверкали мощью, а возбужденное шевеление воздуха за хвостом заставляло меркнуть грозные тучи, размывая их контуры. Приблизившись, Он задрал острый нос, раскрывая гладкое сверкающее брюхо, и сменил голос, который теперь приятно щекотал кончики усов, заставляя чесаться нос. Но крыса позволила себе шелохнуться, только дождавшись окончания таинства, когда Он, спустившийся с небес, замолчал.