– Слышали, что он говорил?
Мазур приглушил голос, насколько смог, чтобы не нарушить хрупкое настроение, царившее в тихом помещении.
– Нет, но только потому, что не хотела слушать. Садитесь.
Пригласив гостя, Ольга и сама опустилась в кресло.
– Тогда у меня есть для Вас важные новости,– продолжил лейтенант, и полумрак комнаты не позволил ему рассмотреть ироничную улыбку, скользнувшую по лицу женщины.– Этот безумец объявил войну всем авторитетам в городе и назначил себя единственным законным правителем. Это могло бы быть смешным, если бы не было так серьезно. Потому что еще и войска ООН пересекли границы страны. Час назад был нанесен ракетно-бомбовый удар по нашему суверенному государству! Больше у нас нет ни ПВО, ни спутников на орбите...
– Началась война?– подняла брови Ольга.
– Вот именно! И войска ООН направляются к Минску. По их заявлению целью акции является необходимость установления закона и порядка в пятимиллионном городе. Можете представить реакцию наших военных? Пока стороны еще не встретились в поле, но...
– Странно... Как-то все это неожиданно...
– Где ж неожиданно?
– Я понимаю... Я о другом – не так все представляла себе.
– Теперь это не важно. Но через пару часов здесь будет жарко. Слишком много желающих установить в городе порядок.
– И все это Вы узнали от Ворчуна?– в голосе женщины стали проявляться нотки оживления, что порадовало Мазура.
– Нет. Хотя, да! Но после звонил советник Титок и все подтвердил. Он еще рассказал, что на него было совершено покушение. В лагере был сильный взрыв и пожар. Погибло много людей, но сам он чудом уцелел. У нас ничего не умеют делать хорошо. Он передавал Вам свои соболезнования.
– Значит, война,– проговорила вслух Ольга.– И что нам теперь делать?
Военный растерялся:
– Вообще-то, я думал у Вас об этом спросить.
Они сдержанно улыбнулись друг другу.
– Нет, я серьезно,– спохватился Мазур.– Это зависит от того, на чьей мы стороне. Мы или за одних, или за других. А если это не наша война, то нам лучше убираться отсюда поскорее.
– Это, действительно, не наша война, но мы как раз здесь останемся. Постойте, а как же Вы? Вы-то военный! Или в армии допустима подобная свобода? Разве Вы не должны первыми броситься на мобилизационные пункты, организовывать сопротивление – или еще что-то такое? В чем дело?
Ее слова сильно подействовали на собеседника, и продержалась долгая пауза, прежде чем тот ответил.
– Вы правы. У военного в такой ситуации нет ни выбора, ни сомнений. И приказа на Вашу охрану я тоже не получал. Я и вся моя группа – дезертиры. Вы это хотели услышать? И мы уже давненько находимся в бегах.
– Но каким образом?– удивление Ольги было искренним.
– Да я уже рассказывал все один раз. Валере. Когда только разыскали вас обоих. Хотя, причем здесь это? Помните нашу с Вами операцию в зоне? Вы тогда нашли свой чемоданчик, и для Вас все проблемы закончились. А наши только начинались. На ядерный реактор сбросили в тот день бомбу, чтобы спровоцировать маленькую экологическую катастрофу. А вот не вышло! Ядерные реакторы на военных базах имеют эвакуационный режим на случай войны: под ним находится двухсотметровая шахта. При взрыве сработала автоматика, и на этаком лифте вся станция опустилась глубоко под землю и накрылась сверху плитой. Весь бункер тоже перешел на осадное положение вместе с охранными системами. Для них война началась уже тогда. Вот нас и заткнули в ту дыру. Отправили первую группу с тремя кукловодами установить заряды на реактор, чтобы потом его все-таки подорвать... Вернулся только один робот через двое суток. Без людей. Карантинная служба заставила уничтожить его еще на полпути к нашему расположению. Вы не служили – Вам не понять. Там были мои друзья-товарищи, а нам нельзя было даже спросить, что произошло, что, вообще, происходит. Это армия. А потом была вторая группа. Наша. Именно ее остатки сейчас записались в Ваши телохранители. Я порадовался: мы должны были спасти первую группу и довести их работу до конца. Был шанс, что они еще живы, но застряли. По крайней мере, мы так думали.
Мазур вздохнул и посмотрел на женщину: