– Я даже не могла предположить, насколько опустел город,– призналась Ольга, с недоверием рассматривая пару луковиц, которые ей выдали в качестве ужина.
– Не смущайтесь,– засмеялся кто-то из десантников.– Сегодня Вам вряд ли придется целоваться. А другой еды не припасли.
– Вы серьезно считаете, что город опустел?– вмешался Мазур, впиваясь зубами в хрустящую мякоть овоща.– Наша проблема в том, что людей здесь больше, чем хотелось бы.
– Я говорила о гражданских.
– На войне гражданских не бывает,– возразил он.– Гражданские ушли из города, или хотя бы попытались это сделать. Гражданские трупы переполнили городскую канализацию. Здесь остались те, кто решил потягаться с судьбой и посчитал себя достаточно сильным, чтобы выжить. Они и сейчас прячутся по подвалам, тихорятся в засадах, выжидая момент ударить нежеланного гостя ножом или камнем на худой конец. Попробуйте сунуться в развалены, которые выглядят такими опустевшими.
– Военные всегда недолюбливают гражданских,– упрямилась Ольга.
Она наконец решилась надкусить луковицу, но вопреки ожиданиям, не почувствовала ни горечи, ни отвратительного вкуса. Наоборот, брызгающий острый сок был приятным, хотя и имел специфический привкус. Она с удовольствием перемалывала овощ зубами, нисколько не беспокоясь за соблюдением манер.
– Ну, вот еще! Это устаревший миф! Вот гражданские представляют нас туповатыми, упрямыми увальнями, которые умеют только строем ходить и песни орать на плацу! И не говорите, что это не так! А то, что нам в мирное время, когда Вы тихонько засыпали у телевизоров с пивом в руке, пришлось поучаствовать в небольших и не популярных войнах, рискуя жизнью, никто даже не заметил! Мол, это Ваши трудности! А для кого мы это делаем?
– Но ведь это и был Ваш выбор.
– А сколько мне было лет, когда меня заставили сделать этот выбор?
– Ладно, проехали,– поморщилась Ольга.– Не хватало еще этот ужин закончить дискуссией о трудном быте военных в мирное время.
– Это не такой маленький вопрос. Если мою жизнь и смерть не уважает общество, которому я их жертвую, то к чему сама жертва?
– У меня движение!– прервал разговор голос из динамика.– Большая группа движется в нашем направлении.
Солдаты молча одели шлемы и защелкали затворами. Они готовились к бою, а женщина почувствовала себя лишней. Ее пистолет выглядел игрушкой на фоне широких трехствольных пулеметов десантников, но она все равно искала свое место в боевом порядке.
– Укройся и пропусти их,– командовал Мазур в микрофон.– Если тебе удастся попасть за их спины, нам это поможет.
– Попробую,– раздалось из динамика.
Затишье перед бурей, короткая пауза перед началом схватки всегда чрезвычайно волнительны. Ольга чувствовала давление в висках и покалывание в кончиках пальцев, а сердце стучало в груди как молот кузнеца.
Десантники стояли двумя группами у противоположных обочин, прижимаясь к ним, чтобы в случае необходимости можно было быстро укрыться в развалинах зданий. Ольга держалась за спиной Мазура. У нее не было бронированного панциря, и даже рикошет шальной пули мог стать для нее смертельным. Солдаты переговаривались, но их шлемы были закрыты, а общей с ними рации у женщины не было. Она превратилась в пассивного глухонемого наблюдателя.
Пулеметы военных зашевелились, словно принюхиваясь тупыми пятачками стволов к дуновениям ветра, а из-за поворота улицы показалась толпа вооруженных людей. Это была одна из уличных банд или какое-то ополчение. Пестрая публика была по-разному вооружена и одета. По грубой оценке их было не менее пятидесяти. Грозное шествие возглавлял здоровяк лет тридцати с тяжелым карабином в руке. Он заметил десантников, когда до них оставалось чуть больше десяти метров. Вскинув руку, предводитель остановил свою армию и сделал условный жест, похожий на фигу, направленную в небо, после чего группа бросилась врассыпную занимать оборону. На неуклюжий маневр у них ушло не меньше минуты.