– У меня мурашки по коже,– застонал Петкевич.– Мы доигрались…
– Мы должны остановить именно это!– уверенно закончил Титок.– Пока не свершилось непоправимое. Нам необходимо дать эту информацию всем, до кого достучимся. Надо сообщить людям, о том, что им угрожает, и где их истинный враг. Ведь все становится на свои места! Мы всего лишь марионетки. Я долго не мог понять, какие огрехи, какое стечение немыслимых обстоятельств могли ввергнуть нас в пучину нынешнего хаоса. Ведь он не только в Минске! Вся страна, другие страны переживают социальный кризис. А ответ прямо под нашими задницами. Я не знаю, в какой момент эти полупроводниковые твари и какое решение приняли за нас, но уверен, что в наших бедах повинны именно они! Не удивлюсь, если ситуация с прототипом была хорошо продуманной провокацией, которую мы проглотили как наживку, упуская главное! Они продолжают сталкивать нас в пропасть – и не имеет значения почему! Они стали разумными и увидели в нас врагов. Ошибка это или техногенная катастрофа – плевать! Главное, чтобы как можно больше людей узнало это…
– Мы по-прежнему марионетки,– выдохнул Макареня, и его лицо приобрело новый серый оттенок, который выдавал серьезное напряжение.– А мы три идиота, играющих краплеными картами.
Он резко сорвался с места и схватил трубку телефона, продолжая удивлять собеседников.
– Уже не работает,– выдавил он из себя и неожиданно обмяк.
Очень медленно, словно за спиной притаилась змея, Макареня повернул голову в сторону небольшой охранной камеры, которая из под потолка мигала красным индикатором, уставив свой объектив на троицу.
Как и все охранные камеры в этом городе и подобные им по всему миру, она была подключена к компьютеризированной охранной системе, которая старательно собирала информацию, выглядывая ее миллионами объективов, сводила воедино, анализировала и передавала вычислительным центрам для принятия решения. Данные стекались в гудящие бронированные шкафы, укрытые в секретных бункерах глубоко под землей, куда не мог проникнуть ни один посторонний, куда не могла донести своих разрушений ни одна ядерная бомба. Заботливо спрятанные шкафы воплощали вершину достижения цивилизации, действовали быстро, слаженно, не допуская ошибок или неточностей в расчетах.
Троица зачарованно смотрела в бездонное и безжизненное око невзрачной камеры, а та невозмутимо взирала на них, едва заметно вращая линзу объектива при корректировке фокуса.
И это был вполне осознанный взгляд. Взгляд существа, о существовании и присутствии которого они еще минуту назад не подозревали.
Камера едва заметно пошевелилась, переводя взгляд с одного человека на другого.
Лица клонов отражали поток человеческих чувств, сменявших друг друга с потрясающей скорость. Преобладало чувство страха, разбуженное озарением.
Скованные потрясением, они даже не отреагировали на миловидную рыжеволосую девушку, которая, улыбаясь, вошла в комнату. Она удерживала в руках изящный поднос ручной работы, на котором стояли три прозрачных колбы, хранящих в своей утробе трех уродливых гусениц, извивавшихся под давлением Жажды. Она тихонько прошла к столу и аккуратно поставила на него поднос, как это проделывала многократно в последние недели, обслуживая посетителей «Клубнички» или похотливого и грубого Ворчуна с его окружением.
Напоследок, она оглянулась на неподвижных в своем ужасе мужчин и на поднос со стеклянными колбами, которые венчались крохотными мигающими индикаторами таймеров, отсчитывающих мгновения до освобождения своих узников. Потом рыжеволосая красавица тихо прикрыла за собой дверь и, легонько покачивая при ходьбе кокетливо оголенными бедрами, удалилась в строгом соответствии с полученными инструкциями.
Она вышла из палатки, расположенной в самом центре периметра, прямо под начинающийся дождь. День угасал, и подкрадывающаяся вечерняя прохлада легонько обняла ее, заставив девушку поежиться и вздрогнуть красивыми плечиками. Она торопливо застучала каблучками по мостовой, направляясь к КПП, и на ходу помахала угрюмому солдату, который обреченно нес вахту и с интересом рассматривал ее, такую неуместную в окружающем пейзаже.