– Нужна помощь?
Пятеро полупьяных, хлипких подростков полукругом обступили его за спиной и скалились, рассматривая мощного военного, обезоруженного ими. Они были вооружены карабинами и автоматами, которые держали в руках как атрибуты власти. Единственной признаваемой ими власти.
– Ничего, что мы так запросто?– ехидничал самый наглый из них, рассматривая трофейный пистолет.
Мазуру нечего было ответить. Он презирал их и не воспринимал ситуацию всерьез. Они не могли ему ни помешать, ни повлиять на принятое решение. Как он думал. Военный равнодушно взирал на «хозяев положения», демонстрируя полное безучастие.
– Мы, уж, боялись, что у Вас духу не хватит,– нагло причитал тот же подросток с наигранным заискиванием.– А то, знаете ли, скука смертная, и хорошего развлечения не сыскать. Но Вы таки определились, в конце концов. Так что если не возражаете, а Вам, ведь, все равно, мы кой-какие коррективы внесем в шоу. Патрончик сэкономим, немножко впечатлений добавим. Вы как?.. Вижу-вижу. Торопитесь, не до нас. Ну, так всего наилучшего и счастливого пути.
Он извлек из кармана грязной куртки сигарету и неторопливо ее раскурил.
– Не желаете, на последок?– зло улыбнулся паренек.– Уж доставьте такое удовольствие… Не откажите в любезности…
Мазур, отвлеченный прострацией приближающегося конца, не сразу осознал, что уготованное ему разительно отличается от собственных планов. И только когда молодой переросток швырнул ему в лицо горящий окурок, чью искру подхватила выжидавшая этого горючая жидкость на теле, он разом очнулся.
Огонь жарко обнял человека и, быстро выедая топливо, миллиардами зубов впился в живую плоть. Огромный факел с треском пожирал каждую клеточку организма, смакуя боль и не торопливо пробираясь глубже и глубже. Военный закричал. Это был не его крик, это был рефлекторный крик всего тела, из которого варварским способом выжигали жизнь. Боль была невыносимой и вездесущей. Она возвращала человека к жизни, требовала от него действий, борьбы за существование, от которого он пытался избавиться.
Она заставляла его жить.
Ослепленный Мазур резко повернулся к воде, одним движением намереваясь провалиться в прохладу реки, укрыться под ее защитой. Но зрители не собирались отпускать свое творение. Неизвестно откуда взявшимся багром, один из них перехватил военного уже в прыжке. Крюк впился в тело под ключицей и с силой дернул назад, завалив военного на спину. Его пинали ногами, что-то выкрикивали, увечили багром. Но Мазур не мог ни слышать, ни видеть, ни чувствовать из-за боли, которую изливал на него ненасытный огонь.
Кожа на безволосом черепе расползалась лоскутами, а лопнувшие от жара глаза заливались кровавой пеной, которая вскипала и шипела. Огонь поселился под вздувшейся кожей, выедая мышцы и сухожилия, с аппетитом вылизывая подкожный жир. И когда сознание уже готово было отступить под шокирующим натиском мучений, в умирающем организме проснулась вторая жизнь, та самая, которую Мазур хотел убить, та самая, на которую покушался теперь огонь, не делая различия между оригиналом и чужаком. А эта жизнь готова была сражаться.
Она готова была постоять за себя, и она умела это.
Боль перестала быть врагом. Она подчинилась, став источником силы. Сосредоточенный и овладевший собой Мазур легко вскочил на ноги. Его руки-факелы обхватили одного из подростков и сжали в объятиях до хруста костей. Оторопевшие зрители лишь проводили взглядом обнявшуюся парочку, которая одним прыжком преодолела бордюр набережной, и с шумным всплеском провалилась в мутную реку, оставив на поверхности маслянистое пятно.
Вздрогнув, ил расступился в стороны, поднимая облако мути, но в следующее мгновение мягко прильнул к непрошеным гостям, потревожившим его неподвижность. Река низко вздохнула, сомкнув воды над принятой в свою утробу жертвой, и старательно сгладила поверхность, чтобы скрыть свидетельства происшествия. Через мгновение осталась редкая рябь, которая быстро успокоилась. Вода была прохладной и быстро впитывала подаренную частичку тепла, ласково поглаживая приобретение паутинкой водорослей.
У Мазура не было глаз, но он видел. Видел искаженное ужасом лицо подонка, отдавшего его огню. Видел его немощное тело, разбитое многими болезнями, о которых тот даже не подозревал. А изувеченные руки военного не только цепко удерживали врага, но и впитывали его жизнь, высасывая непостижимым ему образом кровь и плоть задыхающегося человека. Но самому ему воздух был не нужен.