– Но он же рассказывал такие невероятные вещи.
– И что? Кто-нибудь может его опровергнуть? Конвенция захлопнула перед нашим носом книгу знаний еще на первой странице, а у этих подпольщиков было несколько лет в тепличных условиях. Поди теперь, разберись, где он прав, а где нет.
– Это не ко мне претензия!
– И не ко мне! С моим опытом произвести химеру, как он это называет, невозможно. Но теоретическая вероятность есть. Ведь никто не пробовал использовать какие-то там ускорители в биоконструировании. Я даже не знаю, что это такое! Мы занимались изучением того, что есть, а не пытались творить подобно богу – мы не производили монстров – мы совершенствовали человека. Кто его знает, какого результата мог добиться Гранкович. Тем более что я солгала: он был одним из самых перспективных студентов, но я не переносила его на дух – он был настолько лишен моральных устоев и уважения к людям, что вызывал искреннее отвращение. Он мог создать то, о чем рассказывал. И это не моя вина...
– Погоди ты со своим чувством вины. Тебя уносит в сторону. Давай определимся, что из его слов может нас заинтересовать. Он, если помнишь, говорил и о том, что погубил человечество, создал бессмертную жизнь. Этому тоже верить?
– В том числе.
– Ну, знаешь, это не разговор! Так мы будем по эмоциям стучать, а дело не тронется. Я лучше позвоню советнику, а ты ему свои претензии и высказывай. Мол, нельзя было тогда конвенцию подписывать, мол, ты теперь ни за что не отвечаешь, а они, козлы-политики, предали идеалы науки. Требуй у него извинений и компенсацию за внеурочную работу, или чего ты там хочешь.
– Сейчас ты мне просто омерзителен,– вспыхнула женщина.
– А ты посмотри на себя! Раскудахталась как последняя истеричка...
– Раскудахталась?!– задохнулась она.– Истеричка?! Да ты... Я такого даже не ожидала! Как ты вообще смеешь?! Мужлан!
Ольга резко встала на ноги, едва сдерживаясь, чтобы не ударить обидчика:
– Я больше никогда не заговорю с тобой, кроме как по работе. Я презираю тебя!
Серый наклонил голову, пряча улыбку, и даже не потрудился встать:
– Вот и отлично. Теперь поговорим сухим служебным языком,– он потряс в воздухе диктофоном с записью допроса Змея.– Обсудим каждое его слово.
Женщина нехотя села, но на достаточном, по ее мнению, отдалении. В полном молчании они прослушали запись, и по окончании полицейский подытожил:
– Итак, сказано много. Теперь ты, как специалист, прокомментируй все со своей точки зрения, а если что-то пропустишь, я напомню.
Ольга выдержала паузу, прежде чем заговорила.
– Начнем с того, что жизнь, действительно, не таинство, а последовательность химических реакций. Это достаточно сложный процесс и для его протекания необходимы определенные условия. Причем, цепочка связанных реакций, следующих одна за другой...
– Это не лекция, и я уже понял, что наш ученый без морали придумал новые формулы, цепочки, связи и запустил новую жизнь,– беспечно заявил Серый, за что удостоился уничтожающего, полного презрения взгляда.
– Хорошо... Придумать новую, абстрактную жизнь невозможно просто так, перебрав разные комбинации или спроектировав что-то. Единственно возможная жизнь для условий нашей планеты, атмосферы и химической базы уже существует: постоянно совершенствуется, эволюционирует, приспосабливается к изменениям среды обитания. На другой планете возможно зарождение жизни на иных принципах, на ином обмене веществ, но это можно рассматривать только в каждом конкретном случае отдельно. Создать новую форму, имеющую шанс на существование в нашей среде нельзя, потому что она уже есть, либо была, но в силу неконкурентоспособности вымерла... Я специально упрощаю ситуацию и делаю свою мысль как можно доступнее, учитывая, кому приходится докладывать.
– О да. Я ценю подобное снисхождение. А мысли просты до занудства.
– Прекрасно. Я наверняка смогу писать и детские книги, коль уж нашла понимание на таком уровне.
– Это было бы общением на равных.
Посчитав себя более мудрой и сдержанной, женщина пропустила последнюю реплику: