Покидая жилище, Ворчун еще раз обвел взглядом крохотную комнатушку, которую устроил из тесного зловонного подвала под старой будкой смотрителя. Само полуразрушенное сооружение было построено еще в незапамятные времена, когда поезда были перспективным и развивающимся видом транспорта. Находилось оно тогда на большом удалении от вокзала на пересечении железнодорожных путей и автомобильной дороги, чтобы смотритель, живший поблизости, мог комфортно нести вахту и опускать шлагбаум при приближении поезда. Последующие реконструкции путей и привокзальных строений почему-то не затронули этого анахронизма, хотя уже давно исчезла и та автострада. Паутина рельсов окутала все пространство вокруг, но будку все равно оставили, словно забыв ее рассыпающиеся старым кирпичом стены в скоплении построек разросшегося вокзала.
Грохот проносившихся мимо составов делал место не очень пригодным для жилья, но Ворчун, оставшись однажды на улице, собирался провести в этом месте лишь одну ночь. А застрял навсегда. На следующую ночь, спасаясь от сквозняков, он уже перебрался в подвал, где к своему счастью обнаружил пузатую металлическую печь. Он выиграл войну с крысами и уже через год его «нора» стала знаменитой среди подобных ему, и за нее доводилось неоднократно махать кулаками.
Однажды его даже пытались обокрасть, пока он «работал», но, как и любой бомж, Ворчун все ценное носил с собой, и взломщики удовлетворились тем, что уничтожили утварь и вырвали трубу из котла. Пришлось повозиться, восстанавливая уют. В ту зиму печь спасла ему жизнь. Именно в ту лютую зиму многие бездомные нашли свою смерть от холода – они даже шли в полицию, чтобы их посадили на полгода в тюрьму, но дали перезимовать в тепле. Печка не только его согрела в те январские ночи – единственный раз Ворчун изменил своим правилам и дал приют двум своим обмороженным собратьям по нищете, благодаря чему обзавелся преданными друзьями-товарищами. Это были Седой и Рох.
Он привычно окинул взглядом свою коморку и, убедившись, что ничего не оставил на виду, выбрался из подвала, заперев его за собой. Тяжелый навесной замок оставался единственной вещью за все эти годы, которая была куплена.
Город впервые смог удивить его своим убранством.
На фоне черных столбов дыма, которые могучими колоннами вздымались к такому же чернильному своду туч, словно удерживаемому ими, разворачивалась колоссальная панорама происшедшей трагедии. Части моста городской надземки, так эффектно возвышавшегося над многочисленными лентами рельсов и зданием самого вокзала, теперь просто не было. Зато прямо под его зияющим провалом в слюнявой белой пене, которую любят разбрасывать пожарные, нагромождались выжженные до дыр в металле вагоны электропоезда надземки и смятые коробки пассажирского состава.
Ужасным был не сам вид катастрофы, а полнейшая тишина и безлюдье, как будто этот салат из вагонов, грудой сваленных поперек привокзальной развязки, был делом обыденным и находился здесь так давно, что уже ни у кого не вызывал интереса.
Ворчун с широко открытыми от удивления глазами подбежал поближе, но остановился, с недоумением рассматривая пугающие своей натуральностью детали железнодорожной катастрофы. Он долго стоял неподвижно, прежде чем его окликнули.
– А-а, это ты, Ядвига,– выдавил он из себя, покосившись на приближающуюся толстую старуху в засаленном тулупе, подпоясанную и завернутую в грязные платки, которые охватили в равной степени и бесформенный живот, сливающийся с грудью, и мясистое лицо с поджатыми щеками. Увидев ее багаж, он оживился и шагнул навстречу.– И где это ты, ведьма, уже отхватила такую вещь?
– Даже не таращи свои зенки, пьянчуга! Эта вещь уже при деле,– женщина резко остановилась и, опустив на землю большой вызывающе белый чемоданчик с красным крестом, быстро на него уселась.– Ты же знаешь, я полгода была санитаркой прит больнице скорой помощи и в подобных вещах разбираюсь... Я же каждой вещи там применение знаю...
Старуха не могла отдышаться, со свистом выталкивая из груди воздух и придерживая себя за бок. Но она ни на секунду не отвлеклась и не отвела взгляда от хищно кружившего вокруг Ворчуна.
– Говори, где подрезала эту аптечку,– угрожающе потребовал он.
– Да ты чо, Володя?! Когда ты меня за воровством видел? Я порядочная женщина и не чета вам, забулдыгам. Я могу, если и взять, то только ничейное.