– У него это хорошо получилось. И что же говорит эта женщина?
– Она и двух слов связать не может,– расхохотался он не к месту, делая это явно громче, чем стоило бы.
Ольга поморщилась, ощущая, что большая часть громких реплик собеседника были направлены «на публику» и предназначались не только ее ушам.
– Она находится в стадии алкогольно-наркотического опьянения,– невозмутимо продолжал тот.– А поэтому говорит много, но несвязно. Достоверно одно – он был один.
– И больше очевидцев нет?
– Наверняка таких наберется не мало, но нам нужно их найти.
– А видеокамеры?
– Какие видеокамеры?– напрягся Серый, энергично забегав глазами по серым стенам близлежащих зданий.
Узенькая улочка, где все произошло, имела крохотные придатки-ответвления, которые едва протискивались между массивными зданиями, подступившими вплотную к дорожному покрытию и нависающими монолитом грубых сооружений со щербатыми проемами окон. Даже в яркие солнечные дни свет вряд ли разгонял сырое присутствие сумерек в этом месте, оберегая прохладные тени, укрывающие под собой убогость трущоб. Трагедия разыгралась как раз на стыке улицы и одной из щелей между зданиями, плотно заваленной мусором и смрадными отбросами, которые причудливо вспыхивали в ответ на мерцание неоновых вывесок. Под одним из таких вульгарных рекламных щитов, возвещающим о наличии здесь питейно-развлекательного заведения, находилась небольшая камера охранной системы.
– Не пойдет,– разочарованно выдохнул эксперт.– Эта камера для видео наблюдения за витриной, и она, хотя и установлена на улице, повернута к зданию. Место происшествия в поле зрения не могло попасть.
– Почему? В стекле витрины пусть и некачественно, но отражается как раз та часть улицы.
– Отражение в стекле? Учитывая, что ночью здесь освещения вообще нет,– Серый многозначительно покачал головой.– Это отпадает.
– Даже при плохом или частичном качестве я бы попыталась с помощью компьютера восстановить картинку,– не унималась Ольга.
– Зачем?– искренне удивился эксперт.– Это чрезвычайно сложно, а, главное, неэффективно. Я же сказал: нам нужны очевидцы.
Он склонился к ее уху и перешел на таинственный шепот:
– Ты заметила компанию на той стороне улицы? Это один из местных «князьков» со своей свитой. Я тебе говорил о них. Он уже давно пялится на нас и наверняка многое бы отдал, чтобы узнать, о чем мы с тобой беседуем. Хотя сам может поведать нам больше десятка видеокамер. Я думаю, мы достаточно его «подогрели»...
Эксперт еще больше понизил голос.
– Замечаешь? Мы ему нужны! Не мы его опрашиваем, а он хочет говорить с нами... Главное, не переиграть. Следи.
Он резко замолчал и со скучающим видом направился назад к машине, хотя в его походке и чувствовалось напряжение. Ольга послушно последовала за ним, замечая, как люди, на которых указывал коллега, стали недоуменно переглядываться и обмениваться репликами. И когда их растерянность, казалось, достигла наивысшей точки, Серый, словно вспомнив о чем-то, остановился и уже более развязной походкой направился прямо к этой группе, бросив украдкой спутнице: «Включи диктофон».
От компании из четырех человек отделился самый старший, который все равно выглядел слишком молодым и напоминал тех, чьи игры в «крутых парней» закончились трагично. Он прыгучей походкой направился навстречу, нервно передергивая плечами и непроизвольно искривляя шею и лицо, что придавало ему придурковатое выражение. Ольге подумалось, что парень должен заикаться, но, поприветствовав их, тот дефектов речи не показал, хотя специфический говор, украшенный колоритным жаргоном, не стал понятнее. Его манера растягивать слова, мямлить и проглатывать окончания раздражала.
– Как сам, эксперт?– фамильярно начал он.– Давненько не проведывал нас.
– Чем реже видимся, тем лучше наши дела,– буркнул Серый.
– Верняк!– громко отреагировал парень и сдержанно гы-гыкнул.
Он постоянно вздрагивал, морщился и переминался с ноги на ногу, временами оглядываясь на дружков, исподлобья наблюдавших на удалении.
– А как дела в твоем районе?– вежливо поинтересовался полицейский, сделав невольный комплемент собеседнику, который буквально понял фразу «твой район» и теперь надулся от осознания собственной значимости.