— Вот об этом я и толкую, — оживилась Изумрудка. — Представь себе — теперь мы вынуждены делить пространство корабля на троих, ведь уложить Еремея обратно в анабиотический саркофаг не получится.
— Д-да-а, — протянул пилот, только сейчас представивший себе все эти годы. — У нас, правда, есть соответствующее оборудование, но я не специалист в этой области, и без крайней необходимости не рискну его жизнью. Ведь это, то же самое, что делать операцию, не будучи врачом, а просто, сверяясь с учебником.
— Это означает, что следующие семь лет мы проведём втроём. То есть, мы с тобой будем вдвоём, а он один, потому что я не хочу из-за своего свойства увидеть его первым после возрождения. А ведь такое запросто может случиться, даже если мы приложим все усилия, чтобы не допустить повторения истории с журналом.
— Но, что ты предлагаешь? — спросил Ал, внутренне поёжившись от воспоминания о том, как Изумрудка недавно влюбилась в фотографию первопроходца скачковых перелётов Ларсена, случайно увидев его первым после своего очередного возрождения.
— Разреши ему воспользоваться каталогом и синтезатором. Пусть сделает себе девушку!
От такого предложения у пилота, как рукой сняло весь сон.
— Но ведь это только для служебного пользования, — возразил он.
— Так ведь ты не выйдешь за рамки служебного пользования, — улыбнулась Изумрудка.
— Как это?
— Сам же сказал, что все кто на борту корабля способен передвигаться самостоятельно, считаются членами экипажа.
— Да, но…
— А у членов экипажа имеются специфические потребности, для решения которых, как раз и существует каталог и программа создания синтезанток.
Ал задумался. Изумрудка была права. Неожиданное появление в их компании Еремея создало внештатную ситуацию, которая обещала перерасти через какое-то время в конфликтную, именно ввиду тех причин, о которых она говорила. Это может произойти не сразу, но впереди ещё семь лет. За это время их «космический заяц» вырастет из парня, у которого малость затянулся подростковый возраст, в мужчину со всеми присущими ему свойствами. (Ал ещё до этого разговора решил, что Еремей не вылезет у него из тренажёрного зала, пока не превратится из задохлика в атлета.)
Всё это означало, что сочетание двух мужиков и одной девушки в относительно тесном пространстве корабля, было чревато взрывом. Они, конечно, оба люди цивилизованные, но практика показывает, что эта цивилизованность мало чего стоит, когда речь заходит об отношениях, уходящих корнями в глубины человеческой природы. Делить же с Еремеем Изумрудку он не собирался, тем более что они знали, как это предотвратить.
— Я думаю, ты права, — сказал он, наконец. — Единственное препятствие в том, что синтезатор не производит больше одной девушки за раз для одного пользователя. Я не знаю, как он отнесётся к тому, что пользователей теперь два, но скорее всего там нет ограничения на количество пользователей. Его просто незачем было ставить, потому что предполагалось, что я здесь буду один.
— Интересно, какую он придумает? — мечтательно проговорила Изумрудка?
— Интересно? — удивился пилот.
— Ну, да. А тебе нет? — прищурила глаза его подруга.
— Не знаю, — пожал плечами Ал. — Я сейчас о другом думаю.
— О чём же?
— Надеюсь, у нас на борту нет больше зайцев? А то скоро здесь будет тесно!
— Вот…
Еремей, красный, как помидор, чуть отошёл в сторону, и из-за его спины испугано выглянула девушка.
— Познакомьтесь, это — Лисичка.
— Здравствуйте, — робко сказала Лисичка и скромно потупила глазки.
Ал оглянулся на Изумрудку и увидел, что его подруга стоит, открыв рот, в то время как её рыжие глаза буквально светятся! Он и сам язык проглотил от удивления, увидев, какую подругу синтезировал себе Еремей.
Перед ними стояла миниатюрная азиаточка, словно сбежавшая из старинного аниме-фильма. Тоненькая, изящная, с едва обозначенными женскими формами, почти неразличимыми под изысканной юкатой. У неё была почти белая кожа, чёрные смоляные волосы, уложенные в круглую причёску с низкой чёлочкой, остренькие черты лица и удивительные испуганные «оленьи» глаза с длинными ресницами, которые хотелось рассматривать и любоваться ими, что чрезвычайно смущало хозяйку.
Ручки подружки Еремея были такими миниатюрными, что даже в его ладони казались детскими. Такими же были ножки, обутые в нелепую разновидность шлёпанцев, делавших походку семенящей. Как ни странно, она действительно была похожа на лисичку, но не на хитрую лису, а на робкого диковатого лисёнка, который не знает чего ждать от людей и одновременно тянется к ним, но и побаивается при этом.