Ей хотелось, чтобы он замолчал. Да, он ей нравился. Уже несколько месяцев… год или два…
— Ты знаешь, о чем я хочу сказать…
И только теперь он осмелился посмотреть ей прямо в лицо. Однако взгляд его был жалким, и в нем девушка, точно в зеркале, увидела всю свою дальнейшую жизнь с ним. Да, ее ждала вполне благопристойная жизнь: маленькая ферма высоко в северных холмах, ферма, которая со временем либо частично, либо полностью перейдет ему, несколько детишек, полные забот и работы, но при этом спокойные дни. Ей предстояла жизнь, по которой она всегда тосковала, — простая и обычная жизнь вдали от этой изнеженной долины, место, где она сможет начать все сначала.
Но в эту минуту сама мысль о том, чтобы покинуть долину— ее дом, ее привычные занятия, — о том, что ее не будет здесь, когда — если — он вернется… эта мысль обожгла ее. Такого ей до сих пор испытывать не доводилось. Человек этот был аристократом, богачом, братом графа, членом парламента, полковником — то, что он в течение пары прошедших дней оказывал ей любезное внимание, ровным счетом ничего не значило. Его учтивость она могла принять как должное и выбросить из головы. Но мысли о нем все никак не желали ее покидать… и еще Харрисон. Он и в самом деле был прекрасным человеком, в глубине души ей даже захотелось ответить ему взаимностью. Неожиданно волна слабости навалилась на нее, нахлынули воспоминания обо всех невзгодах ее жизни в гостинице, о ее возрасте, обо всех обидах, что ей пришлось претерпеть, и еще о том, что все это время она остается в одиночестве…
— Так что?..
Он хотел, чтобы она согласилась уйти вместе с ним, сделав решительный первый шаг на длинном пути к женитьбе.
Мэри вдруг пришло в голову, что именно его честность более всего и заслуживает ее любви. Уж этот человек никогда не станет топтать ее достоинство. Он всегда выслушает, — и это будет совместная жизнь двух равноправных людей. Харрисон улыбнулся и похлопал себя по вылеченному лицу.
— И я дам тебе выдрать мой следующий больной зуб, — сказал он и поднялся с валуна, протянув к ней руки.
Верительные грамоты
Он поцеловал ее руку, осторожно, слегка коснувшись губами, отступил назад и пристально смотрел на нее до тех пор, пока она не улыбнулась ему в ответ. Я принимаю ваше предложение, — ответила она.
Держа ее левую руку в своей, он взмахнул другой и обвел ею весь пейзаж перед ними: озера Бассентвейт и Дервентуотер, долину, Кесвик, Катбелс, Ньюленд, словно предлагал всю эту идиллическую красоту ей в подарок.
— Только время, — произнес он, старательно воспроизводя отрепетированную интонацию, — может дать мне возможность доказать вам, насколько для меня важен ваш положительный ответ. Только время, — он помолчал и еще раз поцеловал ее руку, — и наша великая любовь.
Мисс д'Арси снова улыбнулась: она стояла чуть выше его на склоне холма Латригфелл, и его элегантная, изящная фигура нравилась ей куда больше, нежели она могла ожидать.
— Мне бы хотелось сыграть свадьбу как можно быстрее, — сказал он внезапно, так, словно его чувства застали его врасплох и смешали все мысли, — и здесь… именно здесь, в том краю, где мы повстречались.
— Мне бы тоже этого очень хотелось, — протянула она. Не могу себе даже вообразить лучшего места для свадьбы.
Деланое равнодушие давалось ей с большим трудом: в конце концов она обретала свободу.
— Там, — Хоуп указал по направлению к Кроствейтской церкви, скромно видневшейся внизу, — куда приходили святые, где им поклонялись более тысячи лет.
Она кивнула и продолжила с тем же спокойствием, с каким принимала все, что он говорил до сих пор:
— Полковник Мур захочет написать письма конечно же. Но когда мы получим ответы…
Хоуп замер в немом вопросе, взгляд отрешенный, совершенно загадочный, и именно этот его взгляд заставил ее подумать, что ей самой придется искать выход из нелегкой ситуации. Мисс д'Арси — Амариллис — хранила молчание столь же решительно, как и он. Она не ощущала ни малейшей доли страха.
Хоуп испытывал к ней смешанные чувства: отчасти уважение, отчасти сексуальное влечение, однако ни то ни другое не было особенно сильным, сейчас же его отношение к ней стало перерастать в довольно сильную неприязнь.
— Покорнейше прошу меня простить, — вынужден был произнести он.
Она дала себе время подумать перед тем, как ответить ему:
— Мы обсуждали… полковник, миссис Мур и я… возможность подобного, — она, словно бы из скромности, оставила пробел вместо слова «предложение», — и конечно же, — она еле слышно хихикнула, — у нас на этот счет имелись свои планы.
— Неужели это было столь очевидно? — спросил Хоуп, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало.
— Я никогда в этом не сомневалась, — призналась Амариллис с такой решительностью, что он совершенно ей не поверил. — За те две недели, которые мы прожили в Грасмире, мистер Мур успел полностью увериться, что вы в самом деле сделаете…
Насмешливый взгляд Хоупа подтолкнул ее к дальнейшим откровениям.
— Он полагал, что вы — слишком уж блестящая партия, — промолвила она задумчиво и слегка в нос. — Само собой разумеется, он не произнес этого вслух, и случись мне его в этом обвинить, он бы стал все отрицать, но… мой отец… ваш брат граф… Видите ли, мой отец был совершенно убежден, что с нашей фамилией, а она, как вы понимаете, французского происхождения, нам неминуемо следовало бы переехать в другую страну, как это сделали многие лучшие семьи во время Завоевания…[37] и полковник Мур слышал…
Она слегка замялась, и Хоуп счел, что ее стыдливость была совершенно искренна.
— Да?
— Из его разговоров в Дамфрисе… я поняла, что вы… в Вене… были… были помолвлены с… я полагаю, вы упоминали имя в разговоре с миссис Крамп.
Такое заявление не на шутку встревожило полковника, он даже не сразу нашелся, как потактичней и поубедительней ответить на такой выпад. Мысленно он приговорил мягкосердечную миссис Крамп к медленному насаживанию на вертел. Чрезмерная фамильярность этой дурно воспитанной женщины грозила превратить все его комплименты в предмет сплетен. И уж он-то отлично понимал, что если бы мисс д'Арси была настроена не столь решительно, подобные разговоры могли бы в немалой степени помешать его дальнейшим планам. Он с многозначительным видом выдержал солидную паузу, затем отвернулся, сделал пару шагов в сторону, однако не слишком удаляясь от мисс д'Арси, дабы не выглядеть смешным, и только тогда издал тяжелый, надрывный вздох, начав пространные объяснения.
— Между нами действительно существовало определенное соглашение, и я свободно могу признать это, — заметил он, храбро бросая ей эти слова, в то время как взгляд его был устремлен на долину, словно на уплывающую вдаль мечту. — На самом деле то было время… больших событий, Амариллис… но сейчас все мои мысли заняты лишь вами одною. Несколько дней, проведенных рядом с вами, похожи на этот благословенный край, что сейчас лежит перед моим взором, — новый рай, чарующее местечко, такое богатое само по себе, что ничего другого здесь и не требуется. Любые мысли о других, любые воспоминания, любые встречи или расчеты просто исчезают — как темные тени, тающие под лучами яркого солнца. Да, в Вене, одна леди… Я не стану называть ее имени, но самым решительным образом заверяю вас, что если мне и доводилось вести разговор с бедной миссис Крамп, то посвящен он был совершенно иным темам, а отнюдь не данной леди. Однако же, вполне очевидно, в память миссис Крамп запало мое упоминание об этой особе, и она поспешила истолковать его как вполне конфиденциальное признание. Впрочем, теперь я могу признаться: тогда, в Вене, эта особа, некоторым образом связанная с королевской семьей, питала ко мне известную привязанность, которая не находила во мне взаимности, но от которой весьма сложно было избавиться. Поверите ли, моим единственным избавлением стал отъезд из города, однако я не мог сделать это так быстро, как бы того желал, поскольку у меня еще имелись обязанности в армии, и они требовали моего присутствия. Слухи тем не менее множились, и, дабы сохранить собственную честь и честь особы королевских кровей, я ничего не мог предпринять, решительно ничего, мне лишь оставалось переносить это…
Мисс д'Арси подошла к нему и положила руку ему на плечо жестом собственницы. Он даже не отреагировал на это, и его неподвижность была полна внутреннего отторжения. По-прежнему испытывая к ней одну лишь неприязнь, он все же умело контролировал собственные чувства.