– Слушаю, – приблизив губы к той же щели, еле слышно произнёс Алексей. Он заметно волновался – как-никак, а это был первый человеческий разговор, с того самого момента, как Горчаков оказался в этом вертепе.
– Ты вот что… Прежде всего, надо не уснуть, как свет погаснет… Повторяй за мной и запоминай… Наизусть запоминай, и всё время шепчи, покуда сон не одолеешь…
Голос в щели был тороплив и жарок. Алексей старательно повторял за ним слова заклинания-молитвы, стараясь намертво впечатать в память – неизвестно, удастся ли ещё поговорить и когда… Принудительный сон, как и принудительный труд, был ещё одним здешним проклятьем. Как только багровое небо, похожее на сырое мясо, чернело, все разом погружались в холодное небытие, точно под наркозом, чтобы утром так же одновременно проснуться и начать новый бессмысленный трудовой день.
"Наркоз" был уже тут как тут. Вязкая холодная темнота наваливалась, гася сознание. Алексей шептал и шептал слова молитвы… и всё погрузилось во мрак…
…
– … Вот так примерно обстоит дело в этом лучшем из миров. Если, конечно, до предела упростить.
Закончив краткую вводную лекцию по мироустройству-космогонии, Агиэль вновь приступил к блюду с пирожными, запивая их дымящимся какао – заботливая девушка-официантка успела повторить заказ.
Марина разглядывала лист, расчерченный цветными линиями. Подумать только… В школе этому не учат. И в "альма-матер" ничего похожего…
– Значит, здесь, совсем рядом, находится ещё одна Москва? – Марина даже оглянулась, на предмет обнаружения второй Москвы, втиснутой в первую.
– И даже не одна, – чуть улыбнулся Йорген.
– И вот тут, прямо… стоит эта кафешка? А в ней я… и вы оба?
Агиэль снова фыркнул смехом. Удивительно, но выходило у него это вовсе необидно, без оттенка превосходства, обычно свойственного людям.
– Насчёт нас троих скажу твёрдое нет, – Йорген отхлебнул свой чёрный кофе. – Насчёт этой кафешки… не уверен. Слои Шаданакара вообще-то имеют сродство, но вовсе не стопроцентное совпадение. И с каждым следующим квантовым сдвигом расхождения увеличиваются.
– Угу… – мальчик уминал последнее пирожное. – В Олирне тут ещё много мест, которые можно узнать. Но уже в Ирольне ты Москву почти не узнаешь, тем более в Фэйре. А в Нэртисе, где Йорик живёт, её и Москвой даже не называют…
– А как называют? – Марина теперь хлопала глазами, как кукла Барби.
– Аэлла называют, – вновь улыбнулся Йорген. – Но мы отклонились.
– Йорик, я ещё хочу пироженок, – перебил Агиэль. Произнёс он это таким тихим, хрустальным голоском и с таким выражением мордашки, что у Марины мелькнула мысль: отказать такому чудесному мальчику невозможно, даже если он попросит собеседника застрелиться.
– Достаточно, – пресёк поползновения Йорген.
– Ну Йорик… ну ладно, одну. А? – теперь умильность мордашки была такова, что Марина полезла за кошельком – это ж каким надо быть бессердечным жмотом, чтобы отказать ребёнку в крохотном невинном удовольствии…
– Ты злоупотребляешь, Ага, – герр рыцарь покачал головой.
– Не… – виновато вздохнул мальчик. – Не зло. Просто употребляю.
– Девушка, можно вас! – Йорген обернулся к проходящей мимо официантке, улыбнувшись своей светозарной улыбкой. Естественно, девушка тут же забыла, куда и зачем шла, и оказалась возле их столика. – Ещё три пирожных, пожалуйста.
– Йорик, ты настоящий друг! – просиял Агиэль. – И какао!
– Вообще-то я имел в виду, что нас здесь трое.
– Да ла-адно! Ты всё равно только кофе дуешь… а девушкам много сладкого вредно, вот…
– Когда-нибудь ты лопнешь, – укоризненно вздохнул рыцарь, едва официантка отошла. – Не обращай внимания, Марина. Ангелы все сладкоежки, но Агиэль у нас – это что-то особенное.
Слово, уже давно царапавшееся где-то в подсознании, наконец было произнесено вслух. Всё разом встало на свои места. В том числе и сутулость Агиэля.
– Понимаешь, какое дело… – Ага, как и следовало ожидать, уловил мысли девушки. – Вообще-то в случае нужды можно пребывать в Энрофе в теле, совершенно неотличимом от человеческого. Но я очень не люблю лишаться крыльев. Да и маме Элоре лишние хлопоты.
– Однако время уходит, – Йорген залпом допил свой кофе. – Давайте ближе к делу. Задавай вопросы.
Марина подобралась. Нет, разумеется, она не забыла конечную цель. Ни на секунду. Просто эти двое подарили ей несколько минут покоя. Словно лекарство, снимающее на время боль… Теперь действие препарата кончалось.
– Где он сейчас?
– Очевидно, пока в Скривнусе, – лицо рыцаря отвердело. – Как долго он там пробудет… В известной мере это зависит от него самого.
– Что дальше?
– А дальше он попадёт в Ладреф. Как только погибнет в Скривнусе, – теперь было трудно представить, что это лицо способно улыбаться.
– Почему… погибнет? – Марина сглотнула ставшую вязкой слюну.
Йорген чуть покачал головой.
– Агиэль же объяснял… Каждая наша смерть, как и каждое рождение – всего лишь переход в иной слой Шаданакара. "Аще не умрешь – не воскреснешь", так, Ага?
– Воистину так, – тоном архиепископа изрёк Агиэль, поедая очередное пирожное.
– Ты представь наглядно, Марина, – рыцарь вертел в пальцах пустой стакан, – вот океан. На поверхности его кипит жизнь, озаряемая лучами солнца. Оно даёт жизненную энергию, и всё, что растёт и плавает, является его детищем. А в глубине этого света нет. И обитатели этих сумеречных и совсем уже беспросветных слоёв питаются только тем, что падает сверху. Так и Нижние миры. То, что остаётся после прекращения жизнедеятельности плотного тела – если пренебречь тонкими деталями, в первом приближении это называют душой – переходит в Нижние миры. И поскольку возможности восстановления жизненной энергии там отсутствуют полностью, в каждом из тех миров попавший туда обитает столько, насколько хватает запаса жизненной энергии. Потом умирает вновь и попадает в ещё более бедный мир. Аналогия с электроном, теряющим энергию на излучение и вследствие этого опускающимся на всё более низкие уровни, здесь довольно уместна. И только когда все узлы, что напутаны на карме, будут развязаны, освобождённая душа, словно воздушный пузырёк из глубины, устремится вверх. Чтобы всё начать сначала… в Энрофе.
Йорген жёстко усмехнулся.
– Ага тут не успел сказать… Всё в Нижних мирах, начиная со Скривнуса, приспособлено к наиболее эффективному выкачиванию жизненной энергии из оказавшихся там несчастных. Заметь – не наиболее быстрому, а наиболее эффективному. Тебе, конечно же, известно понятие коэффициента полезного действия. Тут примерно то же самое. Методы самые разнообразные, применительно к местным условиям. Вся нежить, что хозяйничает в Нижних мирах, питается этой энергией. А мучения и страдания узников – наилучший способ выкачивания… И уж чего-чего, а страданий там хватает.
Марина сжала зубы, чтобы унять колотившую её нервную дрожь. Агиэль вздохнул и отложил последнее пирожное, к которому уже было примерился.
– Ты договаривай уже до конца, что ли… Марина… Алёша, он ведь не остановится ни в Скривнусе, ни в Ладрефе, ни в Мороде. Ни даже в Агре и Буствиче, хотя попасть туда не следует желать даже злейшему врагу. Его ждёт как минимум Рафаг. Если не Шим-Биг, что вернее.
Голосок, произнесший эти слова, оставался вроде бы прежним, однако тон был таков, что по спине девушки пополз ледяной холод.
– За что? – хриплым, севшим голосом спросила она.
Лицо рыцаря было печальным, но глаз он не отвёл.
– Он убийца. Он убил не одного и не двух. Убил не на пороге своего дома, защищая от неминуемой смерти родных и близких. Он убивал в чужой стране, куда его не звали.
– Он же не сам… его послали… интернациональный долг…
– Глупости, – отмёл Йорген. – Пожалуйста, не повторяй больше подобную чушь. Никакого такого долга не существует.
– Каждый настоящий мужчина должен отслужить в армии… – Марина уже ощущала, что просто барахтается. – Он исполнял приказы!
Взгляд Йоргена стал острым и твёрдым, как клинок.
– Ну это его проблемы. Исполнение приказов ещё никому и никогда не служило смягчающим обстоятельством, не говоря уже об оправдании.