Интересная претензия, если вспомнить, что сам лорд Ричард сделал все, чтобы отвертеться от воинской службы во Франции.
— Чем только не приходится заниматься безземельным рыцарям. Воистину пути Господни неисповедимы.
— Неужели? Ну что ж, возможно, ваши молитвы и поход наемника смягчат сердце Блаженной Ларины, и мой братец чудесным образом исцелится. — Его тон поскучнел. — Кто в этом году исполнит обет?
— Сестра Мария. И Доминика, — добавила она, помолчав.
Он весь подобрался, выпрямил спину и впервые поднял на нее глаза.
— Эта маленькая переписчица? Разве она уже пришла в возраст для такого путешествия?
Неужели о том, что девчонка умеет писать, известно решительно всем? Лишь бы она не проболталась в замке о своих еретических устремлениях.
— Ей минуло семнадцать, милорд.
Нос его дернулся, будто у гончего пса, почуявшего добычу.
— Надеюсь, она еще девственница?
Настоятельница выпрямилась.
— Вы столь низкого мнения о моем монастыре?
— Будем считать, вы ответили «да». Чего она ждет от этого паломничества?
Сцепив пальцы, она немного поразмыслила над неожиданной вспышкой интереса с его стороны. Возможно, это будет ей на руку.
— Божьего знака. Она хочет вступить в орден и надеется, что Господь одобрит ее намерение.
— А вы его не одобряете?
Она задумалась на минуту. Наверное, все-таки лучше сказать правду.
— Нет. Не одобряю.
— Тогда наши с вами интересы пересекаются. Правда, меня беспокоит кое-кто другой. Наемник. — Его темные глаза вспыхнули. — Благодарность моего брата перешла все границы. Он мнит этого Гаррена каким-то святым, и мне бы хотелось доказать, какой он на самом деле плут.
Настоящим плутом был сам лорд Ричард. Об этом было хорошо известно и настоятельнице, и, вне всякого сомнения, его брату. Она ждала, что он предложит, уже зная, что это предложение едва ли будет приятным.
— Пусть этот Гаррен совратит нашу маленькую девственницу. Посулите ему денег. Он из тех людей, которые за грош готовы на все. А когда она предъявит ему обвинение, мы оба добьемся желанной цели.
— Милорд, я не могу…
— Вы не хотите, чтобы она стала монашкой. Я, кстати, тоже. Когда Гаррен окажется опозорен, Уильяму придется его вышвырнуть. — Он сделал паузу и улыбнулся. — Если, конечно, к тому времени Господь не заберет моего брата к себе. Если же нет, то место праведника у его постели займу я. Что касается девчонки, то я придумаю, чем ее занять. — Его ухмылка не оставила сомнений в том, что занятия эти будут проходить в опочивальне. — Не волнуйтесь, матушка, у нее останется время на то, чтобы вас обстирывать.
— Милорд, как вы можете просить меня о таком? — Нет. Как онаможет всерьез рассматривать его предложение? Но помимо Доминики на ее попечении находилось двадцать душ, которые уже посвятили себя Богу. После смерти графа их судьба окажется во власти лорда Ричарда.
— Если вы согласитесь, я постараюсь оказать вам поддержку. В виде щедрого пожертвования за грех наемника, например.
Настоятельница вспомнила, как наказывала девушке сторониться неприятностей. Но разве при этом она не надеялась, чтобы случилось нечто, что помешает Доминике принять постриг? Возможно, через лорда Ричарда Господь сообщает о том, что услышал ее потаенную просьбу.
— Надеюсь, милорд, оно окажется поистине щедрым.
Он рассмеялся трескучим смехом.
— Ну, его размер будет зависеть от ваших с Блаженной Лариной успехов, разве нет?
У девчонки были глаза самого дьявола. Быть может, именно такая судьба ей и уготована. А что касается наемника, то пусть о его душе печется Господь.
— Я ничего вам не обещаю, — осторожно произнесла мать Юлиана. — Могу только попробовать подготовить почву. — И молить Господа о прощении.
— Тогда я тоже ничего вам не обещаю. — Он искоса взглянул на нее. — Подготовьте ее как следует.
Гаррен давно утратил веру, но просьба монахини соблазнить девственницу повергла его в шок.
— Ее зовут Доминика, — сказала настоятельница, восседавшая в своей обшарпанной келье с таким достоинством, словно в тронном зале. — Вы с нею знакомы?
Он безмолвно покачал головой.
— Подойдите сюда. — Настоятельница поманила его к выходящему в сад окошку. — Вон она. Взгляните своими глазами.
Девушка, о которой шла речь, сидела спиною к ним в монастырском огороде. На ее плече покоилась толстая, цвета зрелого меда коса. Что-то напевая себе под нос, она копошилась между грядками. Ее воркование напомнило Гаррену жужжание сонной пчелы.
Его сердце непроизвольно забилось быстрее. Даже на расстоянии было видно, что девушка мила и хорошо сложена. Совратить такую будет нетрудно. И все же в нем поднялась волна возмущения. Он и не думал, что способен вновь испытать это чувство.