— Пойдем, я тоже тебе кое-что покажу.
Мы отправились в дальнюю часть кладбища, где уже не было места для новых захоронений. Теперь он шел впереди. Его высокая темная фигура уверенно двигалась вперед, оставляя следы в два моих. Наконец мы подошли к старой, однако, не потерявшей ухоженного вида, но тоже начисто заметенной могиле. Он счистил снег с надгробия.
Первое, что я увидела, был портрет. Женщине на нем было лет не больше, чем моей сестре. И она чем-то на неё походила. На этой фотографии она улыбалась широкой и заразительной улыбкой, а высокий лоб обрамляли золотистые волосы. Только глаза… По форме они также походили на сестрины, но что-то во взгляде разительно отличалось. В нём была твердость, уверенность и тихая, добрая забота о всех и каждом. Казалось, если бы эта женщина сейчас стояла здесь, я смогла бы доверить ей любую проблему, и она бы поддержала и помогла найти выход.
— Да, это Нина.
— Ваша жена?
— О, нет… — с досадой проговорил директор.
Я вопросительно посмотрела на него. Тяжело вздохнув, он заговорил снова:
— Я был влюблен в неё в молодости. Она училась в том же институте, что и я, но на другом факультете. Смутное время было – конец 90-х. Оно ли тому виной, сам ли я, не знаю. Но тогда я был чёртовым раздолбаем, не желавшим ничего делать. Меня чуть было не вытурили из института в первый же месяц учебы из-за прогулов и дебошей, но она за меня вступилась. Я даже не знал её, а она помогла, взяла меня, как говорится, на попечение. И такие аргументы мне ввернула, что я и позабыл бездельничать. Она была очень умная. И добрая. Она всем старалась помочь. Во всём была активисткой, волонтером, главой. Лучше всех училась. И красавица… Ну, ты и сама видишь. За ней все парни вечно увивались. И я ходил, как заколдованный, как пришибленный. Не мог от неё отойти. Меня никто не интересовал, кроме неё. Во всем старался ей угодить, развеселить… — он уставился в землю. – А она была сущий ангел. Ко всем добра, приветлива, всегда готова помочь. Всех вечно жалела и никогда не осуждала. Грубого слова от неё не услышишь. Видимо, наш бренный мир был не для неё. Нечего людям, что изнутри светятся, жить среди лжецов и нахалов, — он невесело усмехнулся. – Я всегда знал, что мне не быть с ней. Как и остальным. Никто не был достоин её, хоть все и обожали до потери сознания. Она была ангел во плоти. Это её и сгубило. После института она стала врачом. Кто в этом виноват, не знаю, она заразилась… Туберкулёз… И ангел отправился обратно на небеса … — он с грустью посмотрел вдаль.
— Моя сестра была похожа на неё, — как бы подытожила я. А сама подумала: «Вовремя я решила свернуть с кривой и опасной медицинской дорожки. Себе дороже».
— Нда, немного. Видимо, я искал хоть каплю схожести.
— Почему же Вы отпустили её?
— Отпустил?.. — переспросил он. — Разве её могло что-то удержать?.. — он помолчал, будто раздумывая. — Пойдём. Мы задержались.
Он снова принял свой обычный надменный и насмешливый вид и побрел прочь. Я последовала за ним. Однако, вскоре он от меня отстал, и неторопливо шагая сзади, напевал себе под нос, еле слышно, ту старую песенку: «Твои следы, в сугробах у реки, они тонки, как из слюды…».
Я незаметно улыбнулась. Кто бы мог подумать. Такая внутренняя драма, а он её так хорошо скрывает! Под напускным безразличием и холодностью. Оказывается, он всю жизнь любил лишь одну женщину, всем сердцем, а её уже так давно нет… Смешно сказать, мой директор на минуту, показался мне, чуть ли не героем готического романа, так лирична была эта ситуация. Ни дать, ни взять – Хитклифф из моего любимого «Грозового перевала». А я ещё не хотела ехать, потому что боялась, что дело во мне. Да кому я нужна? Разве возможно вообще посмотреть на меня, после неё?..
В молчании мы добрели до машины. На этот раз я садилась в салон без опаски. Почти. Нет, в самом деле, как я могла подумать, что могу заинтересовать сорокашестилетнего мужчину? Моя сестра — другое дело. Она жутко обаятельная. Она старше, в конце концов. Была…
Директор завел мотор и машина тихонько тронулась. Я поглядывала на него краем глаза. Симпатичный ли он? Для мужчины — вполне. Тёмные волосы, на которых кое-где уже еле заметно начинает проступать седина. Серо-голубые глаза, «орлиный» нос. Ах, да. Ещё хитрый прищур поверх очков и не сходящая с губ глумливая улыбка — без этого никак невозможно себе его представить. Кажется, у могилы той женщины его лицо приобрело вид довольно печальный, без тени насмешки. Как на него это не похоже! Уж не показалось ли мне?