— А разве ты не знаешь? — спросил он, иронически улыбаясь.
Я вздрогнула. «А разве ты не знаешь?» — тоже самое сказал мне Миша несколько дней назад. Они что, сговорились что? А самое главное — я прекрасно знала, что хочет сказать каждый из них. И если уж после фразы Миши я просто сбежала домой, то здесь в пору вообще переехать жить в Канаду и больше никогда сюда не возвращаться. Но вместо того, чтобы бежать, я тупо выдала:
— Не знаю.
— О, я могу тебе объяснить во всех подробностях. Могу целый урок дать по этой теме — бесплатную лекцию на дому. Ни один репетитор такому не научит — я ручаюсь.
— Не надо, — настойчиво прошептала я, отходя ещё на шаг назад. Ближе к двери, ближе к безопасности.
— Что? Не надо? Ну… — он картинно развел руками. — В таком случае, выход лишь один — готовься к контрольной. Да получше готовься, — он подмигнул мне. — Можешь идти, — голос его звучал дежурно: равнодушно и строго. Я пулей вылетела из кабинета.
Не могу передать словами, что я почувствовала, когда только закрыв за собой дверь, увидела стоящего рядом Мишу.
— Всё? — процедил он сквозь зубы, плохо скрывая раздражение.
Молча уставившись на него, я не знала, что ответить. Он же, вроде, не разговаривал со мной, разве нет? Но тут до меня, кажется, дошло.
— Ты что подслушивал под дверью?! — не удержавшись, воскликнула я.
— Даже если и так, что с того? — вызывающе парировал он.
Я могла бы начать с ним пререкаться, но у меня просто не хватило сил. Честно сказать, я порядком устала за последнее время. Кажется, декабрь снова стал самым сложным месяцем году. Если не в целой жизни. Мало мне этого странного поведения директора, так ещё и внезапное пристальное внимание Миши возникло в придачу…
Где оно было, когда я в нём нуждалась? Да хотя бы в прошлом году, когда мы не вылезали из молчаливых объятий друг друга. Слов нам хватало на элементарные взаимодействия. Например, Миша научил меня играть на пианино главную тему из «Призрака оперы». У меня выходило только одной рукой, да и то скверно. Он сетовал, что раз я танцевала, значит должна уметь слышать музыку. Я отмахивалась, но мне льстило, что он сам предложил помочь мне.
Если бы он признался мне тогда в своих чувствах, я бы, не раздумывая, стала встречаться с ним. Официально, со всеми вытекающими последствиями. Ответила бы на его порыв, полюбила бы в ответ — у меня были на то все основания. Я бы заботилась о нём и дарила свою нежность. Мы оба больше не были бы одиноки.
Но Миша предпочёл ничего не делать. Он безропотно принял моё отчуждение. Чего же он хочет от меня сейчас?..
— И что же ты слышал? — во мне закипала злоба на него, но я спросила это равнодушно, заранее смекнув, что слышать он не мог ровным счетом ничего, так как в коридоре во время перемены стоял жуткий шум.
— Ну… Эээ… — как я и ожидала, он замялся.
— Извини, мне нужно готовиться к итоговой контрольной по биологии, иначе не видать мне хорошей оценки в аттестате, — я устало отвела взгляд от Миши и, закинув сумку на плечо, оставила его в одиночестве.
В те выходные я зубрила так, как никогда. С таким рвением, я даже к ЕГЭ не готовилась. Я чувствовала, что мне было необходимо написать эту контрольную на «отлично», чтобы доказать директору, что я вовсе не такая, какой ему представилась. Возможно, всему виной эта ложная аналогия с моей сестрой — он подумал, что я так же легкодоступна, как она. Родители всегда убеждали меня, что мы с ней диаметрально противоположные личности…
Я не знала о сестре многого, но любила её. Правда любила, насколько способен ребёнок. Наблюдала за ней исподтишка, со стороны. Помню, как она надувала огромные пузыри из жвачки, рисовала себе «татуировки» ручкой и распихивала по карманам ириски. Мне не исполнилось и шести, когда она съехала от нас, чтобы никогда не возвращаться. Но она вернулась. Это так странно: она прожила с нами больше месяца, и за это время я не узнала о сестре ровным счётом ничего, кроме поверхностных сведений — информации доступной взгляду внимательного наблюдателя.
Тонкий стан, золотистые волосы, тёмные «ланьи» глаза… На запястье татуировка «memento mori» — на этот раз настоящая. Одевалась она, в основном, в чёрный и фиолетовый, носила кожаные куртки. Красила губы ужасно липким блеском, пахла духами со смешным названием «Bandit».
Она загадочно улыбалась, болтая о пустяках, цинично шутила и знала кучу каких-то заумных цитат. Ей нравились фильмы про вермахт и крепкий чёрный чай с тремя ложками сахара.
Это все мои знания о ней.