За это время она успела набрать несметное количество кредитов, испортить со всеми отношения и снова исчезнуть в неизвестном направлении, оставив родителям долги и нервное расстройство. После этого происшествия, у мамы с папой появилось новое ругательство – «как твоя сестра». И признаться честно, оно мне казалось довольно обидным. Однако же ко мне оно не применялось. До определённого времени.
Вообще до этого знаменательного появления моей сестры, в моей жизни не происходило особенных треволнений. Я жила в сонном районном городке, из тех, где не случается ничего интересного. Большинство жителей вспоминают о том, что жизнь проходит мимо по смене времён года. Зимой рано включают свет в квартирах, тротуары засыпает снегом и приходится протаптывать узкие тропинки. Весной сугробы ручейками утекают в сточные канавы, а придверного коврика не видно из-под грязи. Летом не спится от комариного жужжания и тяжело дышится от торфяного смога. Осенью туман обнимает привычные панельки, придавая им фантастический вид. А потом всё повторяется.
Я училась в ближайшей к дому школе и занималась ирландским степом. Танцевать мне нравилось, но в восьмом классе это пришлось прекратить. Родители настояли на том, что мне пора перестать отвлекаться на «незначительные вещи» и обратиться к учёбе, чтобы потом без проблем поступить в медицинский институт. Моего мнения, конечно, никто не спрашивал, но раз меня не пугал вид крови, им показалось, что этого достаточно и я справлюсь. Врачебная стезя, сама по себе, меня не привлекала – я просто покорилась судьбе, потому что мне досталась роль послушной дочери.
Мне наняли репетитора по химии, а биологию я вывозила сама. И я честно готовилась к ЕГЭ: зубрила органику и восполняла пробелы по цитологии, уделяя этому всё свободное время. Его было много, потому что шумные компании и зависание у друзей, в последнее время, не про меня.
А потом явилась моя сестра и, между прочим, невзначай, шепнула, что каждый волен распоряжаться своим временем и умственными ресурсами так, как хочет. Что нет смысла тратить силы на то, что не любишь. Простые слова, но, видимо, мне нужно было их услышать. И тогда внутри меня будто что-то перещёлкнуло.
Я представила себе расписанную во всех красках будущую жизнь. Медик. Казалось бы, довольно престижная профессия, востребованная, интеллигентная. Практики деда я уже не застала в сознательном возрасте, но на отца я в детстве насмотрелась вдоволь. Поэтому я хорошо знала: врач – это тот, кто не принадлежит себе. Да, спасение людей – это благородно и возвышенно, но в реальности… Это грязное и тяжёлое дело, которое начинаешь ненавидеть каждый раз, когда задерживаешься в своём кабинете после конца рабочего дня. Или выслушиваешь жалобы пациентов, когда вдруг нечаянно заболеешь сам. Ты винт в системе, где не хватает финансирования, приборов, инструментов и препаратов, а зарплата год от года не только не растёт, но уменьшается.
Тогда я осознала, впервые прочувствовала, что это должно стать моим ремеслом на всю жизнь. Так день за днём, много лет: всё вечно повторяется и идёт по кругу, и голова от этого тоже идёт кругом. Это привело меня в ужас. Я стала плохо спать: в кошмарах мне мерещились пустые больничные койки, пакеты с тёмной венозной кровью и слышались стоны умирающих. Вообще-то я люблю сны, у меня даже была привычка их записывать – они ведь как бесплатное развлечение, бонусный фильм в конце дня. Но эти меня встревожили. И я откопала в залежах дедушкиных книг Юнга и Фрейда, чтобы разобраться, что это такое со мной происходит.
Может быть, это отголосок невысказанной любви к дедушке. Мне было всего два, когда он умер. От него остался размытый образ: седая борода, роговые очки. И огромный книжный шкаф с медицинскими справочниками, томами по психиатрии, подшивкой журналов по психоанализу и брошюрами по психологии. Отец изредка обращался к некоторым изданиям, но большую часть времени они просто пылились без дела.
Часть библиотеки увезла сестра. Ещё тогда, много лет назад. Я ей немного завидовала: она была любимой внучкой, всё детство не слезала с дедушкиных колен, он лично научил её читать, и и якобы завещал ей собрание «Памятников философской мысли» из своей коллекции. Мне же остались книжки про шизофрению, кататонию и психопатию.
Но мне и их оказалось достаточно. Эти архетипы и бессознательное отдавали чем-то художественным, похожим на сны и сказки. А мне всегда больше нравились легенды, чем кишки и нервные окончания. И я подумала, почему бы не попытать счастье на психологическом факультете? Это не медицина, хотя чем-то её напоминает. Издалека. Но при этом, на мой взгляд, не так нудно. Когда же в августе, перед самым началом учебного года, я решила обсудить с мамой моё решение сменить специальность, случилась катастрофа. Мы сильно повздорили. Это была первая наша крупная ссора.