Так что это было? Как можно это назвать? Объяснить? Оправдать? Помутнение рассудка вследствие крайнего перевозбуждения? Кажется, директор должен знать, как называется это животное чувство, он же биолог.
Интересно, чувствует ли он сейчас ту же опустошённость, что и я?
Когда я вышла, он курил, глядя в окно с таким беспечным видом, будто мы сейчас здесь в шахматы играли. Услышав мои шаги, он обернулся и бесстрастно поинтересовался:
— Ну что?
Было сложно понять, к чему конкретно относился этот вопрос. Как я себя чувствую? Понравилось ли мне? Что? Я решила ответить, как можно более уклончиво.
— Кажется, теперь я оправдала подозрения Кавелина насчёт моей нечестно заработанной пятёрки в полугодии, — я пожала плечами, стараясь вести себя непринужденно.
— Но ты и правда молодец: написала последнюю контрольную на отлично, — он ухмыльнулся. — В полугодии выходила твёрдая четверка. Я лишь слегка завысил. Авансом.
«Аванс отработан?» — эти слова так и вертелись на языке, но я не решалась их произнести. Это звучит слишком… Слишком продажно? Сделала я это явно не из-за оценки. А из-за чего? Мне всё больше начинало казаться, что решала вообще не я, а кто-то за меня. Я, в обычном своем состоянии, ни за что бы на это не пошла.
Что для меня было действительно в новинку, так это отсутствие какого-либо смущения перед директором. Теперь можно без страха смотреть ему в глаза и не краснеть от скользких шуточек. Это уже ни к чему после того, как мы перешли последнюю ступень физической близости. Хм, в том-то и дело, что только физической.
— Я пойду… — фраза получилась какой-то нерешительной, но в тот момент я твердо знала, что пора уходить. Здесь просто уже нечего делать. По правде сказать, нам ведь даже не о чем разговаривать! Моё пребывание здесь тяготит обоих.
— Тебя отвезти? — только из любезности спросил он.
— Нет, спасибо. Дойду пешком.
Мне и правда хочется побыть одной. Наедине со своими мыслями. Прогуляться под снегопадом и всё обдумать. Я довольно быстро покинула квартиру и в задумчивости вышла из района новостроек. «Наедине с собой» — как глупо. Даже когда он рядом, я всё равно наедине с собой.
Между тем, начало смеркаться, а когда я пришла домой, оказалось, что родители уже вернулись. На вопрос мамы «куда я отлучилась», я, не задумываясь, ответила, что гуляла с подругой. И плевать, что мы с ней не виделись уже невесть сколько. Мама охотно поверила и, кажется, даже обрадовалась.
— Вот и ладно. Давно пора возвращаться к нормальной жизни! — как-то неуместно в сложившейся ситуации заметила она. Да уж, к нормальной.
В голове была такая круговерть, что ни одна мысль надолго не задерживалась. Да и думать о произошедшем не хотелось. Разве тут много надумаешь? Не стоит искать в моем поступке логику и здравый смысл.
Перед сном я набрала целую ванну воды, в которой лежала, пока та не остыла. Время от времени я погружалась в неё с головой. Глаза щипало от содержащегося в ней хлора. Но почти ритуальное повторение «утопления» меня некоторым образом успокаивало, будто вымывая из меня всё лишнее.
Потом я долго рассматривала себя в зеркале. Моё тело, будто больше мне не принадлежит. Моё тело, будто больше мне не принадлежит. Оно всё в следах чужих рук, пахнет другим человеком, сколько бы я ни пыталась отмыться. Пройдет ли это чувство потерянности?
Почему с Мишей всё было иначе? Пусть он меня просто трогал, но при этом я всегда принадлежала только себе. Наши прикосновения друг к другу словно были наглядным пособием из детской энциклопедии «Я познаю мир. Тайны человека». Чистое прощупывание почвы — в прямом и переносном смысле.
На следующий день меня ждало нечто, чуть ли не более удивительное, чем произошедшее вчера. Мне позвонила Неля. Вот уж чего я не ожидала. И года не прошло, как говорится.
С тех пор как у неё появился парень, она очень увлеклась игрой в отношения. Мы перестали созваниваться и тем более видеться, ведь она учится в другой школе. А тут вдруг она звонит. И как это все решили активироваться вокруг меня в одно и то же время?
— Полина, знаешь, нам срочно нужно встретиться! Мы так давно не виделись! Полгода, наверно! — тараторила она в трубку.
— Год, — отозвалась я.