Миша ошарашенно покосился на меня, и я смутилась. Мимоходом я отметила про себя, что он стал довольно симпатичным. Вдруг он отставил тарелку и тоже дотронулся до волос у моей щеки. Я не пошевелилась, потому что отстраниться — означало бы посеять недопонимание, из-за которого пришлось бы собираться домой, а мне туда не хотелось. Я просто выжидательно смотрела на Мишу, и тогда он поцеловал меня. И я ничем не показала, что против.
Не то, что бы это был первый поцелуй, о котором я мечтала. Он явно не напоминал те, которые я видела в мюзиклах, которые любила смотреть по вечерам. Фанфары не зазвучали, софиты не окрасили наши лица в драматичные сине-фиолетовые тона. Всё было буднично, настолько, что я даже подумала про себя: «Всего-то? И об этом все говорят?». Но главным было то, что пока Миша находился так близко, я не чувствовала себя одиноко. Поэтому мы целовались долго, а потом съели ещё одну грушу.
Так всё и началось. В свободные дни после школы мы шли к нему или ко мне. Ему нравились «Игра престолов» и «Ходячие мертвецы», а мне «Мерлин» и «Чужестранка», но иногда мы компромиссно смотрели мультфильмы Тима Бёртона. Когда у меня были занятия с репетитором по химии, Миша встречал меня после них, приносил мою любимую слойку с маком и провожал до дома. Мы болтали о всяких пустяках, вроде школьных дел или пытались предсказывать погоду по народным приметам.
Но в наших взаимодействиях всегда было больше тактильного, чем вербального. Мы много целовались, мне нравилось прижиматься к нему, когда мы смотрели сериалы, обнимать его и чувствовать, как он обнимает меня. «Сексуальное взаимодействие между партнёрами без проникновения и непосредственного контакта гениталий» — это определение петтинга, которое я вычитала в Сексологической энциклопедии из чисто научного интереса. Мы практиковали разные виды петтинга, но за последнюю черту не заходили. В такие моменты я ощущала себя нужной. Мне казалось, что моё существование чем-то оправдано и не бессмысленно, грусть уходила.
В школе же мы вели себя как раньше — перебрасывались парой фраз как простые знакомые, и даже в буфете редко оказывались за одним столом. Родителей мы тоже не посвящали в тайны наших встреч. Наверное, чтобы не усложнять их.
Так продолжалось всю зиму и необычайно холодный март. А в апреле в родительскую квартиру неожиданно вернулась моя сестра. Это меня взволновало и отвлекло. Сложно оставаться равнодушной, когда в доме, что ни день — скандал. К тому же мы с сестрой были вынуждены делить одну комнату на двоих.
Поэтому наши встречи с Мишей отошли на второй план. Мы это не обсуждали, просто я сказала, что ко мне больше нельзя — слишком много народу. И вот, что странно: я больше не чувствовала одиночества, от которого он меня спасал. А когда через месяц с небольшим сестра уехала, я погрузилась в думы о своём будущем, которое захотела изменить. К тому времени уже стоял летний зной, и Миша снова играл с мальчиками из класса в баскетбол. Я не стала его отвлекать. Наши отношения, которых не было, закончились, как проходит зима, как отключают отопление. Мы помогли друг другу согреться и разошлись.
Но стоило мне увидеть снежинки на ещё не успевшей остыть земле, как сердце наполнили эти воспоминания. Целый год прошёл с того дня, как я пришла к нему. А теперь мы сидим вместе и ведём себя так, будто мы обычные одноклассники, которые друг друга недолюбливают.
Но если перейти от сентиментальности к констатации фактов, то в тот новый белый день со мной случился из ряда вон выходящий случай. Позначительней всяких эфемерных переживаний неполовозрелой девицы.
Вечером, около семи часов, я возвращалась домой от репетитора по обществознанию. Право ходить к нему я вырвала себе с боем — мама наотрез отказывалась платить ещё и ему, по её выражению «непонятно за что». Я, как смогла успокоила её тем, что это всего на пару месяцев, к тому же этот репетитор — наша учительница. Она просто подтянет меня по этому предмету за символическую плату. Так я стала ходить к ней дважды в неделю мимо серых панельных девятиэтажек, которые составляли костяк города, и мимо старых грязно-бело-жёлтых пятиэтажек с побитыми стёклами.
Темень на улице была, хоть глаз коли, фонари, освещавшие, в основном, проезжую часть, не спасали. К тому же к концу дня заметно похолодало, и вновь началась метель, а путь до дома был довольно неблизкий. В такие минуты я жалела, что Миша меня больше не встречает. Отморозив на ветру пальцы, я решила не ходить пешком, а сесть на автобус. Однако, прождав его на остановке, по меньше мере, минут пятнадцать, я было уже вконец отчаялась. Как вдруг прямо передо мной остановился чёрный джип.
Поначалу, я не придала этому значения. Думала, что я здесь не при чём. К тому же стёкла были тонированные, и водителя я не видела. Однако, скользнув глазами по номерам, я поняла, что этот автомобиль мне знаком. Машина нашего директора. Каждое утро я видела эти буквы и цифры — ошибки быть не может. И тут, будто в подтверждение моих догадок, дверь открылась, и я увидела за рулём именно директора.