Согласно легенде, Кристалл может быть чем угодно, или кем угодно. Самоцветным камнем, непохожим на другие, (собственно, отсюда и название), смертным, не похожим на других смертных, фантастическим животным или растением. Я понимаю, придумывали бы это смертные, тогда подобных признаков было бы достаточно, но как повернулся разум фейри, чтобы придумать “фантастическое” животное? Это какое, скажите на милость? Фантастичней василиска? Загадочней Единорога? Невероятнее дракона? И как отличить смертного, не похожего на других, когда все они разные? Что это вообще значит, “смертный источник Силы”? Или Кристалл предпочитает облик смертного, будучи бессмертным? Довольно глупо… во всяком случае, надо мной по этому поводу многие смеются. Некоторые – один раз, но кое-кто до сих пор живехонек.
Да и можно ли вообще говорить о предпочтениях “благодати”, предмета , пусть даже и наделенного формой мыслящего существа? Ведь Кристалл даже не может быть сам по себе, он обязательно должен принадлежать кому-то, у него должен быть хранитель, и хранитель этот стоит в стороне от борьбы сил. К тому и ведет сказка. Благодать Закона доступна только народам Сумерек, и только от них зависит как и куда направлять подаренную силу, забирать ее без остатка на свои нужды или делиться с Полуднем или Полуночью. Какие могут быть нужды у сумеречных народов? Не представляю. И Кристалл не представляю тоже.
Хотя сейчас и здесь нам не помешала бы благодать Закона, мир накренился и скользит в пропасть, а появись у сумеречных племен Кристалл, я убедил бы их помочь Полуночи и задержать неотвратимое падение. Однако именно потому, что мир накренился, не видать нам от Закона подарков, кроме одного – последнего: дозволения уничтожить наш мир нашими методами.
…Элис прошла на кухню, задумчиво огляделась, налила себе стакан сока и направилась на веранду. По пути захватила, не глядя, дамский журнал, один из многих: Элис обязательно покупала такие журналы в фойе любого отеля, где останавливалась. Оправдывала свой интерес тем, что, мол, в разных странах женщины обсуждают между собой разные проблемы, а это познавательно, хотя и успела уже убедиться, что “проблемы” ставятся одни и те же, и набор довольно беден. Главные темы: что такое мужчины, какие они свиньи, и как сделать, чтобы они всегда были рядом. Что уж греха таить, Элис нравилось иногда почитать надуманные и романтические историйки, излагаемые на глянцевых страницах. Почитать и порадоваться, что к ней все эти глупости отношения не имеют. Никаких проблем во взаимоотношениях с противоположным полом Элис не знала. А Курт – не в счет.
Сидя в круге света настольной лампы, она бездумно листала страницы, разглядывала костюмы и прически. В Европе в моду входили мини-юбки, но дома подобный стиль оценивали, как шокирующий и весьма сомнительный. Как это сказал Курт? Здесь забываешь о том, что на свете есть города? И правда ведь, какой нелепицей кажутся сейчас серьезные рассуждения на тему: серыми или синими тонами лучше подводить глаза блондинкам; или о том, уместно ли сочетание красного и черного, если сопровождаешь мужа на раут, где присутствует его босс.
Красное и черное… Невилл не идет из головы. Вчера он был одет в красных тонах, и его наряд так живописно и элегантно сочетался с черными волосами. Рубины в прическе… Если не полениться и отрастить наконец-то волосы, порадовать маму, которая упорно не желает мириться с тем, что Элис, когда возникает необходимость, просто пользуется шиньоном, да, так вот, если не полениться, то можно будет потом сооружать такие же сложные и необычные прически, и тоже вплетать в них драгоценности.
Может, и ногти отрастить?
Нет уж, на это точно никакого терпения не хватит.
А если… а когда она выйдет замуж за Майкла, то сопровождать на рауты будет он, а не его. Тут отец прав абсолютно. Он, познакомившись с Майклом поближе, прямо сказал Элис:
– Розенберг – не деловой человек, дочка. Не знаю, какой он ученый – социология вообще не мой конек, но доверить ему твои деньги я смогу лишь при условии, что он не будет иметь возможности распоряжаться ими даже минимально.
– А меня, значит, доверить можешь? – уточнила Элис.
– Ты способна решать и за себя, и за мужа, если мужем будет Майкл.
– Без всяких “если”, пап. Иначе я бы не привела его знакомиться.
Элис задремывала, откинув голову на спинку кресла. К утру похолодает, а пока – в самый раз, после дневной-то жары.
А вот если бы ее муж был таким, как Курт, отец наверняка бы не сомневался. Курту можно доверять. Кажется, что он знает, что делает, даже когда он сам говорит, что не знает. А он, кстати, говорил ли хоть раз? Похоже, нет.
Да ну его! Нашел себе “приятеля”.
Элис улыбнулась. Над головой, закрывая темное небо черными уютными тенями, трепетали под ветром листья яблонь. Стукались о матовый плафон лампы ночные бабочки. Когда она станет настоящей леди, когда взрослая жизнь окружит со всех сторон так, что деться от нее будет некуда, она возьмет за правило хотя бы на недельку каждый год приезжать сюда, в Ауфбе. Просто чтобы отдохнуть. Папа спасается от дел на ранчо, но даже там он не может остаться один. А здесь, здесь хорошо. Сюда можно сбежать даже без охраны. Хозяин черного замка обязательно присмотрит за тем, чтобы с Элис ничего не случилось.
…Она проснулась от холода. Лампа погасла, и сад шелестел – темный и пустой. Такой пустой, как же она раньше не замечала? Второй день уже живет на острой грани между снами и явью, а не увидела, что нет в этом саду души. Души деревьев, травы, невидимой жизни пахнущего цветами воздуха. Чушь какая-то! Когда просыпаешься, да еще неожиданно, всегда думаешь о всяких глупостях.
И, однако, Элис захотелось поскорее уйти с веранды. Поскорее. И не только холод был тому причиной.
Она уже поднималась, когда, слегка мазнув по кончику носа, на стол перед ней спланировал темно-зеленый яблоневый лист. Изящным почерком – тонкие как волос золотые буквы на зеленом фоне, очень элегантно – прямо на глянцевой поверхности было начертано:
“Вы слышали когда-нибудь о баун[27], мисс Ластхоп?”.
За воротами, на улице, послышалось негромкое лошадиное ржание.
Элис моментально забыла о холоде. Она не пришла сегодня на Змеиный холм. Она не пришла, и Невилл сам пришел за ней. И что теперь делать?
Жуть темной, безлунной ночи, мертвый сад, холод, и словно потусторонний голос лошади невдалеке. Как будто кэлпи[28] выбрался из бегущего вдоль ограды ручья и сейчас ищет ее, чует поблизости.
Пустой дом.
Лошадь заржала снова. И шестым каким-то чувством – нет, шестое – это то, которым она ощутила, что сад безжизнен – седьмым чувством, десятым Элис поняла, что там, снаружи ожидает ее Камышинка.
“Вы можете доверять ей…”
Тревога… страх, настоящий страх готов был вырваться из-под колпака иронии, из-под трезвого и вдумчивого понимания того, что страх этот иррационален. В таких ситуациях следовало повернуться к страху лицом и убедиться, что он – не более чем фантазия. Элис, может, так бы и поступила… если бы стоял день. Да. И если бы Курт был здесь и согласился вместе с ней взглянуть в глаза черному саду.
Деревья перестали быть дружелюбными, – кривые ветки потянулись на веранду: схватить, не отпускать. Угрюмо и выжидающе хлопнула на сквозняке затянутая сеткой дверь. Показалось, что половицы закачались, как настил подвесного моста. Там внизу – что? Подвал? Подземелье? Пещеры и цветники, и садовница, слепая, как глубоководная рыба?
А за воротами, какая ни есть, но живая душа.
Не рискнув войти в дом, уверенная, что предусмотрительно запертые двери уже не выпустят наружу, Элис прыгнула через перила. Уворачиваясь от яблонь, побежала к воротам. Поскользнулась на мокром гравии и чуть не вскрикнула: показалось, будто садовый шланг поднялся за спиной, как змея, готовый накинуть на шею свою скользкую черную петлю.