Покуривая на повети, Машка размышляет о «подцветошнике», заказанном Рузданой, который оказался вовсе не подцветошником. На картинке Рузданы Рудольфовны изображены самые натуральные пыточные колодки, какие надевали на невольников во времена Ивана Грозного. Шарнирные разъёмы, две овальных дыры для рук, две дыры для ног и большая – для человеческой шеи. Серьёзная хреновина. Если напялить на кого-нибудь эти доски и защёлкнуть замки, в такой сбруе он далеко не убежит.
– Для чего этой жабе колодки? – Машка выпускает дым колечками. – Руздана хочет кого-то похитить? Взять в заложники?
Киса чувствует себя сыщиком, стоящим на пороге великой загадки. Версия с заложником, бесспорно, прикольная, однако если бы Руза-медуза затевала похищение человека, вряд ли она обратилась бы к деду Филиппу за колодками. Какой смысл просить чужого человека изготовить для тебя столь громоздкую и приметную вещь? Это явная улика и атас. Менты тряхнут деда, он укажет на заказчицу и вся конспирация полетит к чертям. Куда проще дать заложнику кирпичом по тыкве, оглушить и запереть в подполье. На худой конец, связать ему (или ей) верёвкой руки и ноги, а не носиться по деревне и не палиться перед соседями. Нет, похищение отпадает.
Остаётся второй вариант – интимный. Руздана хочет сделать экзотический подарок своему дружку (есть ведь у неё кто-то? любовник, муж, близкий приятель?) Баба она с придурью, но спелая, нестарая, вовсю демонстрирует в деревне свои облегающие «трусюнчики», сиськи торчат как два кокоса… Лицеистка Киса уже далеко не девочка, и сама с парнями кувыркалась, и в интернете назырилась всякого, в том числе порнографии с ошейниками, обручами и плётками.
Сварганит дед Филипп колодки и устроит Руздана Рудольфовна своему неизвестному хахалю романтическую ночь в деревянном воротнике. Притушит свет, натянет чёрные чулки, обрядит мужика в свежеструганные «подцветошники», усядется ему сверху на член и поимеет чувака как следует.
«А я бы на её месте не торопилась, – Машка вдруг непроизвольно потирает себе пах. – Мужик уже не сбежит, лежит готовенький, знай растягивай удовольствие. Заковала бы я этого пассажира в дубовые зажимы, ключи спрятала и вертелась бы перед ним нагишом час-другой-третий, пока дурным голосом не взвоет!»
Пальцы прогуливаются по ластовице девичьих лосин, Машка раздвигает коленки, проводит по пересохшим губам языком, в голове возникают соблазнительные картинки. Вот перед нею, Машкой Киселёвой, навзничь распят смутно знакомый высокий атлет, похожий на какого-то поп-певца. Мужчина абсолютно гол … горло, ноги и руки закованы в деревянные брусья … рот заткнут мокрыми машкиными трусиками … умоляющие глаза лезут из орбит… пенис раскалён до белизны… а повелительница Мария Владимировна наступает на него ножкой в чёрном чулке … надавливает, играет пальчиками … пленник издаёт восторженный стон – но Машка тут же убирает ступню с его причиндалов. Подходит с другой стороны, снова ставит ногу на мужское достоинство… надавливает… надавливает сильнее… дожидается стона – убирает! Она хохочет, ей смешно наблюдать за тщетной надеждой пленника выпустить на волю своё семя. Иногда этот миг совсем близок – но нет! Пленнику опять не дали достичь финиша, начинай всё сначала.
Потом Машка присаживается на корточки, трётся о мужские бёдра капроновыми коленками, покусывает раба за соски, грубо выкручивает ему раздувшуюся мошонку… Ага! Красавчик-пленник рычит в кляп, рвётся из колодок, да куда ему освободиться, глупому? Эти брусья удержат даже медведя. Невольник страшно жаждет деву Марию, пускает слюни и вьётся в оковах ужом … не так-то быстро, размечтался! Деву-королеву ещё нужно заслужить, молодой человек. Машка хлещет его по щекам… топчет ногами… вкручивает пятку в лобковую кость…
Тебе нравится, мой мальчик?… Может, через недельку ещё раз встретимся? В этих же колодочках, с этим же кляпом во рту? Я узнаю тебя из тысячи. Я снова наступлю тебе на пах своей дивной капроновой ножкой и снова присяду тебе на лицо, и снова подумаю: одарить ли тебя моим телом или на изжоге перебьёшься, презренный низкий раб… Согласен? Не слышу! Как тебе мой план?
Забывшись, Машка-Киса мучительно стонет, распластавшись на старом одеяле и орудуя рукой всё быстрее и изощрённее. Её фантазии принимают несколько иной оборот. А если всё будет иначе? Если это она, королева Мария, будет валяться в колодках и с кляпом во рту, у ног атлетического красавца? Он будет трогать, дразнить и искушать свою покорную жертву. Он будет насмешлив как бродячий музыкант и недосягаем как пустынный мираж. Нежен как полуденный ветер и далёк как Млечный путь. Надолго ли хватит у Машки терпения, чтоб не сойти с ума? Или они по-хорошему договорятся с блондином насиловать друг дружку в колодках по очереди, но не очень долго?