Эдон вздохнул. Неужели эту глупышку интересует только золото?
— Тала, боюсь, вы плохо знаете королей.
— Почему вы так полагаете? — осторожно осведомилась она.
— Да потому, леди, что вира не облегчит вашу жизнь. Даже если бы я обнаружил, что Эмбла виновна в убийстве всех ваших танов с вассалами и рабами, считается, что ущерб понес король, так что виру получат Гутрум или Альфред.
Тала с ужасом уставилась на Эдона, словно тот неожиданно превратился в дракона, изрыгающего огонь.
— Нет. Этого не может быть! Я читала договор — в нем ничего такого не написано.
— Я тоже читал, — сказал Эдон. — Более того, я составил много таких договоров для брата Гутрума. В Варвике я покажу вам документы, доказывающие правдивость моих слов. Я просвещу вас относительно воли королей.
Она повернулась в седле и указала на тлеющие хижины Вуттона.
— Вы хотите сказать, что имеете право жечь мои деревни, а я, согласно королевским законам, не получу ничего, чтобы их восстановить?
— Я обещаю, что дома будут отстроены. Балки и крыши легко заменить. Чего еще могут пожелать ваши поселяне? Золота?
— Вы угадали, — ответила Тала, бросив взгляд на браслеты, украшавшие запястья Эдона. — Королевский закон — очень странный.
— Да, — подтвердил Эдон, не сводя глаз с Талы. — По этому закону за все в ответе эрл. Здесь, в Варвике, у меня пятьсот викингов. Реши Гутрум отправиться на войну, я должен обеспечить ему пятьсот воинов. За каждого человека, которого я не поставлю своему брату-королю, я обязан заплатить виру. Таков королевский указ, миледи.
Тала была потрясена, а датчанин продолжал:
— В мирное время по-другому. В следующем месяце я созову суд, и вы сможете предъявить обвинения моей управительнице Эмбле Серебряной Шее, а она вправе их опровергнуть. Приведите свидетелей, которые станут говорить от имени народа Лима, и справедливость восторжествует.
— И кто же будет судьей на этом суде?
— Я.
Тале это явно не понравилось.
— Знайте, — продолжал Эдон, и голос его посуровел, — что у Эмблы Серебряной Шеи имеются обвинения против вас. Она заявляет, что Уэдморский договор первыми нарушили жители Лима. Она также обвиняет друида Тегвина в убийстве моего племянника. Если обнаружится, что вы держите Харальда Йоргенсона пленником в Арденнском лесу, вам не поздоровится.
Тала сверкнула глазами и гордо подняла голову.
— Мы не держим пленников в священных рощах. Это бесчестно. Кельт не боится смерти от меча и свою правоту доказывает на поле брани.
— Что ж, в этом мы схожи. Но вы, Тала ап Гриффин, не можете скрестить со мной меч. Мы не ровня на поле брани.
— Я знаю, викинг.
— Так знайте и другое: если вы хотите, чтобы у принца был свой дом, то поедем в Варвик и обо всем договоримся. Хватит играть в прятки в лесу и баловаться с водой.
— Вы мне угрожаете?
— Нет. Но вам придется отвечать перед двумя королями за то, что в реке нет воды.
Тала надменно взглянула на обмелевший Лим, затем на безоблачное небо и засмеялась.
— Вы думаете, викинг, что женщина может управлять облаками в небе?
Эдон подъехал поближе, протянул руку и крепко ухватился за уздечку ее лошади.
— Солнце еще не зашло. Давайте, принцесса, вместе осмотрим высохшую реку до верховья.
Тала потянула за поводья, но не смогла выдернуть их из рук Эдона.
— Разве ваши руны[21] не запрещают вмешиваться в волю богов?
— Мой толкователь ищет истину не в рунах, а в вине, но я не очень верю в его пророчества. А вы над чем колдуете, принцесса? Над водой?
— Да, над водой. Это священный долг принцесс Лима — находить воду под сухой землей.
Он мрачно рассмеялся.
— Я не верю в колдовство, Тала. Конечно, нужен особый дар, чтобы отыскать воду под землей. Но для этого вовсе не обязательно родиться лимской принцессой.
Тала недовольно поморщилась, когда Эдон пришпорил своего коня, заставляя тем самым Ариэль идти рысью рядом с ним вниз по крутому спуску к реке.
— Вы молитесь деревьям и озерам? — спросил Эдон.
— Кто же не молится своим богам? Эдон размышлял над ее вопросом, пока ехал, сгибаясь под переплетенными ветвями упавших буков на берегу высохшей реки. Странно, но Тала не сопротивлялась тому, что он удерживает ее лошадь, а это говорило о многом. Во-первых, означало, что ее люди поблизости, а во-вторых, что русло реки не приведет их к озеру.