Выбрать главу
отделении реанимации находится, - сообщили ей. - В очень тяжёлом состоянии. Никто к нему не допускается. Более подробную информацию давать не стали. Юля хотела звонить в отделение реанимации, однако Иванов её отговорил. Попросил не надоедать, не отвлекать впустую медицинский персонал больницы от работы, учитывая, что пострадавший в реанимации. Тем не менее, пока Иванов мылся в ванной, она дважды пыталась дозвониться в отделение реанимации. А окончательно успокоилась лишь тогда, когда он чистенький, свеженький, резко помолодевший, источающий после ванны аромат хвои, ласково обнял её, нежно поцеловал, поднял, отнёс на диван, уложил, примостился рядом, ещё раз поцеловал и с укором произнёс: - Юленька! Ну представь на минутку, что таких сейчас, как ты, человек двести. И все они звонят по несколько раз в реанимационное и хирургическое отделения больницы узнать, что с тем мужчиной. Причём, наверное, не столько ради него, сколько ради успокоения себя. И каждой, каждому надо медсёстрам и врачам ответить, рассказать, объяснить. Прижавшись и поцеловав в ответ Иванова, Юля вопросительно посмотрела ему в глаза: - Володенька? А ты бы бросился на рельсы под поезд спасать кого-нибудь? - Раньше, когда мне было пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, девятнадцать, двадцать лет и даже в двадцать три года, да, бросился бы спасать любого, тем более ребёнка, - усмехнулся Иванов. - Даже просто на выручку или оказания помощи. А сейчас, честно скажу, нет! Лишь в редких исключительных случаях. И то, прежде чем пойти на это, десять раз хорошо обо всём подумаю, непременно оценю степень риска. И если такой мой благородный душевный порыв, такое благородное душевное устремление моему здоровью и благополучию не угрожает, тогда, да, спрыгну на рельсы, зайду в горящую хату, поплыву или поползу по льду к тонущему, помешаю действиям преступника-насильника. То есть, иными словами говоря, сейчас я от совершения героических подвигов воздержусь. Своя рубашка, образно выражаясь, стала ещё ближе к телу. К тому же, чего ради? Что взамен я или моя семья, мои папа с мамой, воспитавшие меня мужественным и благородным, от государства и общества получат, если стану калекой либо погибну? Ровным счётом ни-че-го! В лучшем случае повесят на грудь медную либо иную блестящую побрякушку, и будь здоров! Крутись, как хочешь, на маленькое пособие по инвалидности. Смешно, но сама подумай, ты же бухгалтер, Юлечка. Твердые размеры пенсий для граждан-доброхотцев, ставших инвалидами при спасении человеческой жизни, охране социалистического правопорядка, а также по охране социалистической собственности, у нас, в стране развитого социализма, следующие. Для инвалидов первой группы - 70 руб. Для инвалидов второй группы - 45 руб. Для инвалидов третьей группы - 25 руб. То есть, за тот героический поступок, что мы видели, мужчине, если он станет беспомощным существом, назначат ежемесячную пенсию, в 70 рублей. По сути её хватит только на питание. И то неполноценное! Про инвалидов второй и третьей группы - даже говорить не хочется. А обуза какая для близких? В итоге, очень многих... родственнички сбагривают в дома инвалидов. А ты, Юля, хотя бы раз была там? Юля отрицательно качнула головой. - А я был, - тяжело вздохнул Иванов. - Несколько раз с концертами, в пионерском возрасте. До сих пор перед глазами тот ужас стоит. - Не может быть такое, Володя. Ты что-то путаешь. - Ничего я, милая Юлечка, не путаю, - усмехнулся Иванов. - Просто ты многое не знаешь. Ведь об этой проблеме публично не говорят, молчат. А кто знает, публично сказать боится. Да и не дадут сказать. Власти горькая правда не нужна. Она позволяет говорить во всеуслышание лишь о сладкой правде. А кто этого не понимает... или, не дай Бог, набравшись смелости, начнёт пытаться горькую правду публично рассказывать-высказывать, такой знаешь где быстро окажется? Иванов, улыбнувшись, вопросительно посмотрел на Юлю. - Знаю, улыбнулась Юля. - В тюрьме за антисоветскую деятельность. - Даже хуже, Юлечка, - нахмурился Иванов. - На такого запросто могут навесить ярлык с диагнозом «Вялотекущей шизофрении» и отправить на несколько лет в психиатрическую больницу тюремного типа для принудительного лечения. А там, благодаря карательным психотропным средствам, редко кому удаётся остаться смелым. Так что, Юленька, подвигов от меня теперь наша страна не дождётся. Кончилось детство. Поумнел! Юля внимательно посмотрела в глаза Иванову и отрицательно покачала головой: - Неправда это, Володя. Ты не такой. Равнодушным к чужой беде не останешься. Я тебя за два с половиной месяца хорошо изучила. Видела, как реагируешь на несправедливость. Как однажды жёстко осадил продавщицу, по-хамски ответившую пожилой не очень зрячей покупательнице. И как однажды вступился за стеснительную девочку, которую продавщица нетерпеливо и грубо стала торопить думать быстрее, не задерживать очередь, чем ещё больше ввела её в растерянность и смятение. - Хорошо изучить ты меня никак не могла, - еле заметно усмехнулся Иванов и отвёл взгляд в сторону. - Я у тебя в гостях, с момента нашего знакомства, в четвёртый раз всего. И провёл с тобой в общей сложности, примерно, семь суток. А с завтрашним днём будет восемь. Поэтому зря сомневаешься. Если действительно возникнет необходимость в совершении подвига, то, как бы ни складывалась ситуация, постараюсь, несмотря ни на что, проявить всю свою силу воли, но подвига от меня наше такое общество никогда не дождётся. - Всё равно, Володя, не поверю, что ты способен спокойно и отрешённо воспринимать зов о помощи человека, тонущего в воде либо гибнущего в огне. Или как у нас был здесь во дворе осенью прошлого года случай. Пятеро мальчишек, играя в войну, забрались в колодец теплотрассы и какую-то прогнившую спускную трубку с краном сломали. Струёй стал хлестать кипяток с паром. Причём, в сторону люка. Один мальчик сумел выскочить, ошпарив лицо и руки. Остальным выбраться было нельзя. Колодец заполнился паром, ничего не видно. Кипяток стал заливать дно. Если бы не мимо проходивший мужчина, все четверо сварились бы там. Он спас их всех. Правда, сам сильно пострадал, особенно обжёг ступни, руки и верхнюю часть тела. Так как скинул куртку и набросил её на струю пара, с кипятком, чтобы можно было вылезти. - А как сейчас тот мужик чувствует, - тяжко вздохнул Иванов. - Не знаю, - пожала плечами Юля. - Слышала только, что наградили медалью «За спасение утопающих». - А почему «За спасение утопающих»? - удивился Иванов. - А не орденом, или, на худой конец, медалью «За отвагу»? - Даже не знаю, - качнула головой Юля. - Сама удивилась. И не только я. - Вот видишь, - грустно улыбнулся Иванов. - Человек совершил героический поступок. По сути, подвиг. Получил серьёзные ожоги, скорее всего, стал инвалидом. А ему в насмешку медаль повесили «За спасение утопающих». Впрочем, что бы ни повесили, всё равно насмешка. Сейчас все медали и ордена назвать государственными наградами язык не поворачивается. Льгот они никаких не дают. С 1-го января 1948 года, якобы по просьбе трудящихся, за них перестали платить и представлять какие-либо льготы. То есть, прировняли почти все ордена и медали к обычным ширпотребовским значкам. К примеру, этой зимой был такой случай. Два пацана, шастая по льду реки, внезапно провалились. Это заметили двое мужчин и кинулись их спасать. Там, где хлопцы провалились, быстрое течение - стремнина. Короче, утянуло под лёд и тех, кто тонул, и тех, кто спасал. В итоге, герои не герои. «Значок»... и тот не положен. Воистину как у поэта Александра Трифоновича Твардовского: Кому память, кому слава, Кому тёмная вода, - Ни приметы, ни следа. Что касается славы, то о ней даже говорить нечего. Перестало абсолютное большинство подвигов приносить славу. Особенно подвиги, не имеющие нужную, ярко выраженную идеологическую и социально-политическую окраску. Точно такие же повсеместно истории на пожарах, при пресечении чьих-то преступных действий, при наводнениях. Словом, везде, где приходится с риском для здоровья и жизни кому-то кого-то и что-то спасать. Не так давно мне довелось услышать вот о таком характерном трагическом факте. Поздно вечером двое парней подловили и попытались изнасиловать девушку-студентку. Она начала кричать, звать на помощь. На выручку её бросился прохожий. Девушка убежала. А прохожий, молодой двадцатидвухлетний человек поплатился жизнью. Тех подонков поймали. Осудили. Получили они по двенадцать лет. В пользу родителей за погибшего сына взыскали с тех убийц лишь денежную компенсацию за финансовые потери, связанные с похоронами. Представляешь, какой идиотизм? А самого погибшего посмертно наградили ничего не значащей медалью «За охрану общественного порядка». Причём, Юля, обрати внимание. Раньше (до 1960 года) эта медаль была из серебра 950 пробы. Теперь из сплава меди, цинка и никеля. Правители решили с помощью услужливых чиновников обесценить подвиги, в том числе, и таким способом. Кстати, медаль «За отвагу на пожаре» тоже до 1960 года изготавливалась из серебра. Теперь из сплава меди, цинка и никеля. А медаль «За спасение утопающих» всегда изготавливалась из дешёвого сплава меди и цинка называемого латунью. Я вот не так давно в пассажирском поезде ехал по соседству с мужиком, совершившим подвиг: спасший жизнь двум подросткам, но ставший в результате инвалидом второй группы. Он награждён медалью «За отвагу на пожаре». Получает пенсию по инвалидности не