не очень зрячей покупательнице. И как однажды вступился за стеснительную девочку, которую продавщица нетерпеливо и грубо стала торопить думать быстрее, не задерживать очередь, чем ещё больше ввела её в растерянность и смятение. - Хорошо изучить ты меня никак не могла, - еле заметно усмехнулся Иванов и отвёл взгляд в сторону. - Я у тебя в гостях, с момента нашего знакомства, в четвёртый раз всего. И провёл с тобой в общей сложности, примерно, семь суток. А с завтрашним днём будет восемь. Поэтому зря сомневаешься. Если действительно возникнет необходимость в совершении подвига, то, как бы ни складывалась ситуация, постараюсь, несмотря ни на что, проявить всю свою силу воли, но подвига от меня наше такое общество никогда не дождётся. - Всё равно, Володя, не поверю, что ты способен спокойно и отрешённо воспринимать зов о помощи человека, тонущего в воде либо гибнущего в огне. Или как у нас был здесь во дворе осенью прошлого года случай. Пятеро мальчишек, играя в войну, забрались в колодец теплотрассы и какую-то прогнившую спускную трубку с краном сломали. Струёй стал хлестать кипяток с паром. Причём, в сторону люка. Один мальчик сумел выскочить, ошпарив лицо и руки. Остальным выбраться было нельзя. Колодец заполнился паром, ничего не видно. Кипяток стал заливать дно. Если бы не мимо проходивший мужчина, все четверо сварились бы там. Он спас их всех. Правда, сам сильно пострадал, особенно обжёг ступни, руки и верхнюю часть тела. Так как скинул куртку и набросил её на струю пара, с кипятком, чтобы можно было вылезти. - А как сейчас тот мужик чувствует, - тяжко вздохнул Иванов. - Не знаю, - пожала плечами Юля. - Слышала только, что наградили медалью «За спасение утопающих». - А почему «За спасение утопающих»? - удивился Иванов. - А не орденом, или, на худой конец, медалью «За отвагу»? - Даже не знаю, - качнула головой Юля. - Сама удивилась. И не только я. - Вот видишь, - грустно улыбнулся Иванов. - Человек совершил героический поступок. По сути, подвиг. Получил серьёзные ожоги, скорее всего, стал инвалидом. А ему в насмешку медаль повесили «За спасение утопающих». Впрочем, что бы ни повесили, всё равно насмешка. Сейчас все медали и ордена назвать государственными наградами язык не поворачивается. Льгот они никаких не дают. С 1-го января 1948 года, якобы по просьбе трудящихся, за них перестали платить и представлять какие-либо льготы. То есть, прировняли почти все ордена и медали к обычным ширпотребовским значкам. К примеру, этой зимой был такой случай. Два пацана, шастая по льду реки, внезапно провалились. Это заметили двое мужчин и кинулись их спасать. Там, где хлопцы провалились, быстрое течение - стремнина. Короче, утянуло под лёд и тех, кто тонул, и тех, кто спасал. В итоге, герои не герои. «Значок»... и тот не положен. Воистину как у поэта Александра Трифоновича Твардовского: Кому память, кому слава, Кому тёмная вода, - Ни приметы, ни следа. Что касается славы, то о ней даже говорить нечего. Перестало абсолютное большинство подвигов приносить славу. Особенно подвиги, не имеющие нужную, ярко выраженную идеологическую и социально-политическую окраску. Точно такие же повсеместно истории на пожарах, при пресечении чьих-то преступных действий, при наводнениях. Словом, везде, где приходится с риском для здоровья и жизни кому-то кого-то и что-то спасать. Не так давно мне довелось услышать вот о таком характерном трагическом факте. Поздно вечером двое парней подловили и попытались изнасиловать девушку-студентку. Она начала кричать, звать на помощь. На выручку её бросился прохожий. Девушка убежала. А прохожий, молодой двадцатидвухлетний человек поплатился жизнью. Тех подонков поймали. Осудили. Получили они по двенадцать лет. В пользу родителей за погибшего сына взыскали с тех убийц лишь денежную компенсацию за финансовые потери, связанные с похоронами. Представляешь, какой идиотизм? А самого погибшего посмертно наградили ничего не значащей медалью «За охрану общественного порядка». Причём, Юля, обрати внимание. Раньше (до 1960 года) эта медаль была из серебра 950 пробы. Теперь из сплава меди, цинка и никеля. Правители решили с помощью услужливых чиновников обесценить подвиги, в том числе, и таким способом. Кстати, медаль «За отвагу на пожаре» тоже до 1960 года изготавливалась из серебра. Теперь из сплава меди, цинка и никеля. А медаль «За спасение утопающих» всегда изготавливалась из дешёвого сплава меди и цинка называемого латунью. Я вот не так давно в пассажирском поезде ехал по соседству с мужиком, совершившим подвиг: спасший жизнь двум подросткам, но ставший в результате инвалидом второй группы. Он награждён медалью «За отвагу на пожаре». Получает пенсию по инвалидности не стандартные 45 рублей, а чуть больше. Почти 50. Однако в его положении всё равно сущие гроши. Жена ушла. Живёт со старенькой мамой. Дом частный, без элементарных удобств. На мой вопрос: не жалеет ли он о совершённом подвиге, тот инвалид ответил, что не жалеет. Но, тем не менее, никому бы не посоветовал в нашей стране совершать героические поступки. И я с ним, Юля, целиком и полностью согласен. Почти все, кто остался после своего гражданского подвига инвалидом, влачат похожее существование. Таких тысячи. О них просто не говорят. Будто их нет, и не может быть. Про погибших... - то вообще особый разговор. Им-то уже на всё наплевать. А каково родителям, жене, детям? Вот скажи, Юля, честно. Ты бы хотела, чтобы твой будущий любимый муж, либо кто-нибудь из будущих детей совершил подвиг во благо обществу и государству, после которого его бы калекой или мёртвым привезли домой, и всучили тебе в качестве совершенно ненужного ни обществу, ни государству «отработанного элемента»? Юля промолчала, тяжко вздохнув. - Молчишь! - засмеялся Иванов. - Тогда не удивляйся моему такому отношению к геройству, подвигам и нашему государству. - А если война? - недоверчиво взглянула Юля. - Неужели в кусты побежишь прятаться? - Смотря с кем война? - улыбнулся Иванов. - Если с цивилизованным государством, то да, побежал бы в кусты. Но, опять же, коль обстоятельства позволили бы. Но обстоятельства как раз бы не позволили. Наши правители поступили бы с нами, пушечным мясом, точно так же, как в годы Великой Отечественной войны. Впереди фашисты с пулемётами, миномётами и крематориями. А сзади - с пулемётами «заград... отряды» НКВД и угроза, что за дезертирство, либо сдачу в плен лишат продуктовых карточек жену, детей и отправят их в Сибирь или степи Казахстана с клеймом: «Семья предателя, изменника Родины». Следовательно, в кусты не побегу! Буду ради жены и детей биться с «заклятым врагом» до последней капли крови. - Ты, Володенька, сгущаешь краски войны, - улыбнулась Юля, нежно прикоснувшись своими мягкими ладонями к его лицу. - Да нет, Юленька, не сгущаю, - тяжко вздохнул Иванов. - Наоборот, ещё очень-очень много ужасного о войне не знаю. Это правители наши как раз приукрашивали и продолжают приукрашивать правду о войне. И не только о Великой Отечественной, но и о гражданской, финской, японской. И знаешь почему?.. Они тем самым подспудно нам вдалбливают непогрешимость возглавляемой ими коммунистической партии и правильность того, что она, коммунистическая партия Советского Союза, вооружённая идеями Ленина, никогда не ошибалась и не ошибётся, ведя за собой советский народ в светлое коммунистическое будущее. А если и были когда-то в жизни страны кой-какие неприятные моменты, то в этом виноваты отдельные личности типа Сталина, Ягоды, Ежова, Берии, Ульриха, Вышинского, волюнтариста Хрущёва, но только не славная коммунистическая партия во главе с очередным верным ленинцем Брежневым Леонидом Ильичом. Кстати, Юленька. А знаешь ли ты, что у нас до сих пор по вине былых и нынешних правителей, с подсказок, естественно, их верных слуг-чиновников, ещё со времён Великой Отечественной около пяти миллионов солдат и офицеров, числятся пропавшими без вести и юридически не считаются участниками той кровавой войны. То есть, как бы априори, причислялись к дезертирам и, следовательно, их семьи, согласно приказу Сталина за номером 270 от 16 августа 1941 года, были лишены в то трудное карточное лихолетье всех государственных пособий и поддержки, хотя более половины, а то и две трети, являлись настоящими героями? Юля закрыла своими мягкими пальчиками рот Иванову: - Давай, Володенька, сменим тему. Не будем говорить о плохом, злых духов вызывать. - Давай! - улыбнулся Иванов и, крепко прижав Юлю к себе, прильнул к её милому и красивому лицу. - Действительно, пошли они все к чёрту! Лучше полежим в обнимку. Так приятно. Лежал бы и лежал. Странно всё же, как порой людские судьбы складываются. Никогда бы не поверил, что такое привлекательное и обворожительное создание, как ты, перешагнув двадцативосьмилетний рубеж, ни разу не была замужем. Неужели никто не нравился? Не влюблялась? А? - Влюблялась, - засмеявшись, сладко вздохнула Юля. - Но тайно. Эпилог. На следующий день утром Иванов от Юли уехал. Приехал к ней снова в гости через три недели и за ужином поинтересовался у неё, как себя чувствует мужчина, спасший от колёс электрички мальчишку? Юля рассказала, что вместе с соседом по даче Игорем Михайловичем навещала его в больнице. Он после операции лежит на вытяжке в хирургическом отделении. Вид лица и шеи жутковатый: тёмно-синий, опухший. Голос осиплый, еле слышный. Со слов медсестёр травмы тяжёлые: сдавливание грудной клетки и нескольк