— А вот это не твоя печаль. Много ты ещё у него наскрёб?
— Практически ничего. Он так быстро убежал...
— Твоё счастье.
— Не знаю, смог бы я узнать что-то, чего Вы так опасаетесь. У него очень сложная структура личности. Мне она показалась знакомой, мы пришли к такому принципу с Виталием, когда обсуждали кое-какие мои проблемы...
В ту же ночь лейтенанта Рубцову разбудил телефонный звонок.
— Алло, девонька, это гостиница "Орехово"? —спросил незнакомый мужской голос. Судя по нему, его обладатель был сильно нетрезв.
— Нет, Вы ошиблись номером.
— Простите, пожалуйста... Что ж такое, седьмой раз набираю... и никак не могу попасть... — чертыхаясь, незнакомец дал отбой.
Ирина, улыбаясь, свалилась обратно в постель с мыслью, что завтра в семь утра ей нужно будет непременно подъехать к упомянутой гостинице. Таким способом вызывал её на связь Лесник.
Ровно в семь, позевывая, но гордясь своей пунктуальностью, она была на месте. Небо с утра хмурилось, сырой ветер раскачивал желто-зелёные верхушки деревьев. Лесник появился из-за ближнего корпуса гостиницы. Прошёл мимо Ирины, не обращая никакого внимания, к станции метро. Ирина последовала за ним на некотором удалении.
Проехали они всего лишь до "Домодедовской" и быстрым шагом двинулись вдоль Каширского шоссе по направлению к центру. "Хвоста" не было, но они ещё некоторое время петляли между многоэтажками и лесонасаждениями Орехова-Борисова. Лесник дал ей знак приблизиться, только когда они зашли в парк возле Борисовского пруда. Он уселся на неудобную полукруглую скамеечку, сделанную из ствола старого дерева.
— Здравствуй, девонька, — повторил он слово, сигнальное при телефонном контакте. Он действительно часто называл её так, когда выхаживал и отпаивал своими травами, растил её и возвращал ей человеческий облик и смысл жизни. —Давненько не видались.
Он очень гармонично вписался: неприметный, невзрачно одетый мужичок-лесовичок. Не самая модная кепочка на русых волосах, светло-серые глаза, физиономия тоже простецкая. Но вот взгляд необычный, пристальный, даже порой леденящий.
— Ну, как твои соратники? Одолевают нечисть али она их? — улыбка была грустной. Да чувствовалась в ней крохотная доля беспокойства — наверное, максимум, на который он вообще был способен. Что-то случилось. Из ряда вон. Иначе не стал бы он вытаскивать её сюда в такую рань, встретились бы по пути на работу.
— Боремся помаленьку.
— Как у тебя с ними отношения складываются?
— Нормальные. И деловые, и дружеские. Боевая подруга понимай как хочешь.
— Да я не об этом. Помнишь, что тебе объясняли про лидеров и ведомых? Сумеешь ты повлиять на них так, чтобы они выполнили одну твою просьбу? Сделать им надо то, о чем они и сами, наверное, мечтают. Но поскольку инициатива будет исходить от тебя... Они доверяют тебе? Речь-то, как всегда, идёт о том, чтобы сунуть голову в пекло. А мы с тобой помним, как они тебя приняли. Все просекли и закрылись от тебя наглухо. Ну, а как сейчас обстоят наши делишки?
— Хорошо, Лесник, правда.
— А сможешь ты, боевая подруга, назвать хоть одного из них, кто верит тебе безусловно?
— Илья, например. Мы просто видим друг друга насквозь. Мысли, желания читаем. Как одно целое... в мысленном контакте.
— Так.
— Ахмеров мне верит. Ларькин —не очень. Чувствуется все время какая-то отстраненность. Подковырки постоянные. Все тычет меня носом в то, из какого я отдела. А у них к нашему Управлению настороженное отношение.
— У них есть основания, — кивнул Лесник. — Ну а сам Борисов?
— Юрий Николаевич прекрасно ко мне относится. По-моему, лучше всех. И доверяет.
— А может быть, это ты к нему лучше всех относишься? — вновь улыбнулся Лесник. И улыбка опять получилась грустноватой. — Я почему такой нудный сегодня? Для начала объясню и посмотрю, как ты будешь потеть и оправдываться, а потом изложу свою просьбу. Потому что обратиться мне, если хорошенько подумать, больше не к кому. Любой другой расклад повлечет за собой лишние человеческие жертвы. Лес рубят — щепки летят, это верно. Но зачем зря валить деревья в лесу?
Он быстро взглянул на нее, вскинул, как двустволку, свой ледяной взор.
— Так вот, объясняю. Заколочка у тебя сегодня очень хорошая в прическе.
Она не сразу, к последующему стыду своему, сообразила. А когда вспомнила, действительно вспотела от неловкости и стала оправдываться:
— Да, это Большаков с Ахмеровым придумали. Ренат начинил её каким-то маячком, а Илья подарил мне. Чтобы, если со мной что-то случится, знать, где меня искать. Я могу и не надевать её, если не захочу.
Лесник сидел на бревнышке и смотрел в сторону пруда. Лицо у него было скучающее.
— Так, ладно. А сегодня зачем надела? Чтобы одним махом пустить коту под хвост всю нашу с тобой конспирацию? Вот приходишь ты сейчас на работу, а там спрашивают: что за черти носили тебя в Орехово-Борисово?
Ирина открыла было рот, намереваясь что-то ответить, но сказать было нечего, и рот пришлось закрыть. Редчайший случай. Но ведь Лесник был прав на все сто. Он всегда был прав на все сто.
— Теперь объясню, зачем я тебя пропарил. Мне нужно, чтобы ты сама поняла, какое-место занимаешь в этой группе — реально! Реально, а не в своих фантазиях. Ведь мне нужно их доверие, я не хочу, чтоб ты все испортила. Время не терпит. Переделывать будет некогда. Осознай вначале, кто ты — ведущий или ведомый? Почему ты надела эту заколку сегодня? Кто тебе это сказал?
— Никто. Сама решила.
— А раньше? — с унизительным сочувствием допытывался Лесник.
— Илья... Сказал, чтобы я надевала брошь, когда иду на задание, на ответственные встречи... Лесник, да он же сам меня слушается! Я ведь иногда ему такие приказы отдаю! Он всё выполняет, даже человека убить может по моей воле. Хотя давал себе зарок соблюдать заповедь "не убий". Я уже это проверила. Он под контролем!
— Илья Большаков несколько сложнее, чем ты думаешь. Значит, указание насчет заколки давал он, понятно. Как-нибудь на досуге спроси у него, что такое "револьверная структура". Ладно, девонька, всё это я говорил для того, чтобы ты смогла выбрать верный тон, когда будешь излагать мою просьбу. Подчеркиваю — просьбу. Подчеркнул. Теперь излагаю. Ты, конечно, помнишь дело Челнокова. Последнее действие, по нему ваш майор предпринял буквально вчера. Я понимаю, что он надеялся получить таким образом новую информацию. Но то, что он получил, не идёт ни в какое сравнение с тем, что он сдал. Одно дело, когда секрет девастатора знает один, пусть даже невыдержанный, с отклонениями в психике человек. Он один. И он никогда не построит, скажем, сотню таких установок. Хотя накуролесить может много и с одной.
Совсем другое дело — когда секрет попадает в руки тайной и достаточно сильной организации, стоящей не у власти, а как бы под властью в стране. А значит, теперешняя власть стоит исключительно на ней, иначе удельные князья растащили бы Россию на ещё более мелкие кусочки. Организация — не буду говорить тебе хотя бы её название, я и так сказал слишком много — играет свою стабилизирующую роль в геополитическом раскладе сил. Но люди в ней собрались достаточно амбициозные, чтобы сыграть и по-другому.
Всё зависит от средств, которыми человек располагает, даже его способность к рефлексии. Зачем ставить под сомнение свои цели, если они сравнительно легко достижимы? Надо их достичь, а потом можно и подумать, нужно ли тебе это было, правильно? Человек во всем и всегда такой, в особенности, когда входит в структуры авторитарного типа. А объединяются люди только для того, чтобы бороться и выжить в этой борьбе. Любая организация предполагает наличие противника. Зачем, спрашивается, думать, если в руке автомат, палец на спусковом крючке, а враг на мушке? Надо стрелять, потом разберемся, кто был прав. А прав всегда тот, кто выжил.