В полном изнурении от переполнивших меня впечатлений я разжал ладонь; чемодан упал на пол. В ответ на радостное изумление дворецкого Вайли{18} я едва выдавил из себя пресное приветствие. И прошел в столовую. В камине горел яркий огонь, его красные отблески отражались на мебели в колониальном стиле, которую я так часто представлял себе в мечтах, когда, сидя на ящике, пил кофейную бурду нашего полкового повара. Несмотря на все усилия, он не мог примирить нас с неизменными пайками, содержание которых мне было хорошо известно, поскольку я давился ими с сорок второго года{19}.
В столовой я был один. Но Вайли уже разнес по дому новость о моем возвращении, поскольку я услышал, как кто-то быстро спускается по лестнице. Машинально я повернулся к двери. Вошла моя невестка, Салли{20}. Она подошла, прильнула ко мне, обняла меня. Она по-прежнему одевалась во все черное. Все еще носила траур по моему брату Марку, которого японская зенитка подбила над Нагасаки в конце июля сорок пятого{21}. Тогда ей было двадцать два года. Сейчас — двадцать семь. Она стала еще красивее, сохранив молочный цвет кожи, короткие медные локоны и великолепные черные глаза, такие удлиненные, что они казались узкими.
— Салли, — произнес я. — Салли, я рад, что встретил тебя первую.
— Фрэнк, забудь все это.
Она смотрела на меня, отмечала мои морщины, мою седину, мою напряженность.
— Все кончилось, Фрэнк. Ты вернулся. И уже больше никуда не отправишься. Полковник!
Она старалась меня развеселить. От ее рук пахло свежестью, как от ментоловых сигарет. А я даже не осмеливался обнять ее как следует. И все вспоминал о своей нелепой мысли, возникшей в поезде. Как бы эта штуковина смотрелась на плече девушки? Я про себя выругался и, скрывая протез, повернулся к камину.
— Фрэнк…
Она не сдавалась. Мне надо было держаться.
— Фрэнк, ты сейчас получишь взбучку. Изволь вести себя учтиво. Или ты больше не любишь свою сестренку, старушку Салли?
— Люблю, — сдержанно ответил я.
— Тогда прояви хоть чуточку братской нежности.
Я показал ей свою левую руку.
— Ты хочешь, чтобы я обнял тебя вот этим?
Она посмотрела на обтянутую кожей железяку и слегка побледнела. Ничего не сказала. Взяла ее в свои руки и поднесла к губам. Этого я никак не ожидал и не сразу отдернул протез. Затем приобнял Салли правой рукой и поцеловал ее в лоб. На душе у меня потеплело. Я был в кругу своей семьи. И это имело значение.
— Спасибо, Салли, — прошептал я.
Я почувствовал, как ее пальцы сжимают мне руку. Она поцеловала меня. Затем, легкая как газель, подбежала к сервировочному столику на колесиках, стоявшему у стенки между окнами.
— Highball{22}, Фрэнк?
— Сделай сразу два. В одиночку я не пью.
— Конечно, два. А ты что думал?
Она плеснула виски в стаканы, бросила несколько кубиков льда, а мне добавила имбирного эля. Значит, не забыла.
— Спасибо, Салли.
— За твоих любимых, Фрэнк.
Я осушил стакан и поставил его так неловко, что он разбился. Салли, похоже, заметила, что со мной что-то явно было не так.
— Оставь, Фрэнк, ничего страшного. Сейчас позову Вайли. Тебя что-то беспокоит?
— Салли, не говори больше «за твоих любимых». Это напоминает мне о газетах. А я бы сейчас предпочел о них не думать.
Она умолкла и посмотрела на меня. На ней было узкое прямое платье из черного бархата, которое выгодно подчеркивало великолепную грудь и бедра, чересчур волнительные, чтобы наблюдатели остались спокойными. Действительно прекрасное зрелище на фоне камина, в котором огонь потрескивал и словно бранился по-ирландски. Но заголовок газеты никак не забывался, да и выпитый highball должного эффекта не произвел. Вдруг у меня мелькнула мысль.
— Налей-ка мне еще, Салли. Пойду позвоню.
Я вышел в прихожую, где стоял телефонный аппарат. И начал листать справочник Стоун-Бэнка. Р… Ра… Ро… Роуз. 739 Дрим-стрит. Стоун-Бэнк. Нарцисс Роуз{23}, которого мы в шутку прозвали «Убивцем». Я набрал номер и подождал. Несмотря на поздний час, он был у себя в конторе, так как женский голос мне ответил:
— Мистер Роуз очень занят. Кто у аппарата?
Голос бархатный, теплый, с низкими обертонами.
— Привет, Кармен, — сказал я. — Это Болтон. Фрэнк Болтон. Передайте трубку нашему Убивцу.
— О, Фрэнк! — воскликнула она, делая упор на моем имени, чтобы выказать удивление. — Да. Сейчас. Мистер Роуз еще здесь.