— Вот мы и дома, задира, — облегченно вздохнул он.—
Не разгибайся, а то шальная пуля прихватит. Отдышалась? Идем.
Мы, согнувшись, побежали по длинному окопу и вышли к тому месту, где позавчера я слушала пение кока. Из кустов навстречу нам шел капитан Сагидуллин.
— Ну, как? Порядочек?
— Полный! — ответил Гуменник.
Над морем поднималось ясное утро, и близко у берега играли дельфины. Я села на землю, стараясь избавиться от напряжения, в котором находилась с тех пор, как мы ушли отсюда. Непреодолимая слабость овладела мной. Я не могла даже рукой шевельнуть от усталости. Сагидуллин посмотрел на меня и приказал:
— Ну-ка, иди в мою землянку и — спать! Я Лапшанскому позвоню.
НЕУЖЕЛИ ЭТО ТЫ, НИНА?
Несколько дней подряд к нам не могли пробиться мотоботы. Кончились запасы еды. Азик Куперман раздобыл у соседей три пачки концентратов и сварил кашу, но досталось всем по две ложки, от которых только еще больше разыгрался аппетит.
— Не, беда, — сказал рассудительно Иван, — без воды хуже было и то не умерли. Сегодня наши придут, вот увидите.
— Работы будет много, — заметила я —Раненых накопилось.
— Да не так уж много, — ответил капитан, — тремя мотоботами вывезут. Вот без тебя много было и все тяжелые. Сегодня погрузка будет с причала. Там и сейчас вчерашние раненые лежат. Не стали их переносить с места на место.
— Да я уж вчера ругалась с комендантскими ребятами. Вот врежет по причалу снаряд!
— Вчера по каньону били, думают, что там высадка.
Еще было не совсем темно, когда начали бить наши противокатерные батареи.
— Пришли, соколики, — процедил злобно Гундин, — опять хотят наших перехватить.
— Нина, тебя Торопов вызывает, — сказал Иван.
— Ну-ка, быстренько отстукай радиограмму, — приказал Торопов.
Я включила рацию, настроилась на волну. Азик принес шифровку.
— Ну, начинается заваруха, — сказал он, присаживаясь возле меня.
Через полчаса с «Сапфира» доложили, что показались наши торпедные катера и истребители.
— Сейчас попрут фрицев, — сказал, недобро улыбаясь, Иван. Он сидел у коммутатора и был в курсе всех событий, происходящих на море. С постов ежеминутно шли доклады. — Собирайся на вахту, Нина, похоже, что сегодня наши раньше придут.
Мы с Толиком пошли на причал. К нему уже несли со стороны госпиталя раненых. Три санитарочки ходили по причалу, поили лежащих там людей. Раненые волновались.
— Что там? — спрашивали они каждого, проходящего мимо.
— Отгоняют фрицев, — успокоил их Толя. — Скоро баркасы придут.
Они пришли, едва успело зайти солнце. Спешно выгружали продовольствие и боезапасы,
— Что-то для вас опять ничего нет, — сказал командир комендантского взвода.
Я и сама видела, что паши не пришли.
— Что они там с ума посходили, что ли, — рассердился Толя, узнав, что нам ничего нет.
— Ничего, займем у Сагидуллина, — успокоила я его. — Капитан уже знает, он сейчас придет сюда.
Лапшанский задержался на берегу, пропуская носилки с ранеными; поднявшись на причал, осторожно прошел по палубе, на которой рядами лежали люди.
B море, все отдаляясь, гремел бой.
— Успеете погрузить? — спросил капитан.
— А чего не успеть-то, только бы бомбить не начали. Кажется, самолеты идут.
Действительно, все яснее и яснее раздавался задыхающийся гул «Мессершмиттов».
— А ну, все лишние на берег, — приказал командир комендантского взвода. — Прихватите с собой по ящику боепитания и там под самый обрыв складывайте.
Мостки ходуном ходили под тяжестью людей, бегущих с грузом. Низко над кораблем пронеслись с ревом «ястребки». Светло было как днем. Начался обстрел, и снаряды ложились все ближе к причалу.
— Сколько там еще ботиков? — спросил капитан Старикова.
Толя ответил, что остался один.
— Пусть быстро подходит, — распорядился командир взвода.
Ребята из комендантского с ящиками на плечах цепочкой спускались на берег.
— Давайте по три человека, — крикнул Лапшанский, — мостки оборвете!
Сейчас почти все люди были на берегу и ждали, когда сойдут последние ребята с ящиками.
Сквозь заслон наших истребителей прорвалась «рама», поспешно сбросила четыре бомбы. Они беспорядочно взорвались в море. Зато снаряды ложились уже совсем близко, и несколько раз столбы воды обрушивались на палубу разбитого корабля.
Сейнер все не подходил, топтался на месте метрах в двухстах от причала.
— Какого черта он не подходит? — заорал взводный на Старикова, будто Толя был виноват в этом.
— Что-то с мотором, наверное, — предположил Толя.
— Уходи с причала! Все под обрыв, — скомандовал взводный.
— А раненые? — спросила я.
— Как подойдет эта калоша, вернемся. Быстро, быстро!
— Что делать? Если рванет по боепитанию, то и нас никого не останется.
— Надо бы все-таки сгрузить на берег боезапасы…
— Их тут немного. Давайте все по ящику — и на берег.
— Может, раненых снесем?
— Сейчас сейнер подойдет, когда тут успеешь? Давайте не задерживайте.
Мы едва успели сойти на берег, как прямо в мостки ударил снаряд.
— …твою мать! — закричал взводный, грозя кулаком в небо.
В это время к причалу подвалил сейнер.
— Командир, что у тебя? — крикнула я.
— Мины!
— Сгружай и бери раненых!
— Не надо разгружаться, — перебил взводный. — Забирай раненых и уходи.
— Не понял! — донесся голос с сейнера.
Снаряды ложились один за другим. Капитан махнул рукой.
— Пусть сам принимает решение, — сказал он, — все равно ничего не слышит. Мы его только с толку сбиваем.
Нам было видно, как с палубы сейнера на причал пробежали матросы с ящиками.
— Не разгружай же, черт тебя побери!
Видно командир сейнера на этот раз услышал, потому что матросы перестали таскать ящики и бегали только с носилками.
Близко от борта легли два снаряда. Истошным голосом кто-то закричал на палубе сейнера. Тотчас он стал отходить от причала.
— Слава богу, пошел, — сказал кто-то возле меня.
— Э-э-эй! На причале! Кто-нибудь там есть?
Никто не ответил.
— Кажется, всех забрали, — успокаиваясь, сказал командир взвода.
— Ну-ка, ребятки, покричите еще, — попросил капитан.
— Эй! На причале!
Снова тишина.
— Может, сплавать туда? — предложил Стариков. — Подняться по якорь-цепи в момент можно.
— Не лезь, там никого нет, чего зря рисковать. Эти черти оставили на причале снаряды. Пошли по домам.
— Товарищ капитан, а вы с Сагидуллиным договорились насчет шамовки? — поинтересовался Толя.
Дал ящик концентратов.
Утром чуть свет мы с Толей пошли на причал. Там уже вовсю кипела работа. Восстанавливали мостки.
Я села на песок. Вдруг Толя насторожился:
— Ты слышала?
— Чего?
— Да тише ты! Слушай! Мне кажется, на причале кто-то стонет.
Я напрягла слух. Правда, с корабля доносился слабый стон.
— Боже мой, да неужели вчера не всех взяли?
Толя быстро раздевался.
— Ты подожди, я сплаваю.
Он короткими саженками доплыл до якорь-цепи и ловко взобрался на корабль. Пробежал по палубе к моей рубке. Исчез за надстройкой. Через минуту выглянул оттуда.
— Точно! Трое!
— Ребята, давайте быстрее, — торопила я парней, которые устанавливали мостки.
Наконец, они закрепили их, и я пулей помчалась на причал.
— Почему же их не взяли? — как в бреду повторяла, наклоняясь над ранеными.
— Не заметили, наверное, в суматохе. Видишь, как их засунули? Не знаешь, так и не найдешь сразу-то. Где носилки?